И пошел в сторону пустующего дома. По его стенам тоже плелись снежные узоры, внутри оказалось прохладно, но терпимо. Похоже, со временем камни, остывшие от дыхания ледяного дракона, все же нагреваются.
Я с интересом вошла внутрь. Здесь осталась мебель и сундуки, но на всем лежал слой пыли и печать запустения. Углы занавесились густой паутиной. А солнечный свет с трудом пробивался сквозь ветви, закрывающие узкие окна. Когда они украсятся листьями, в комнатах станет совсем темно…
Дом оказался небольшим — всего две комнаты. Ильх медленно обошел их, касаясь стены ладонью. Он словно вслушивался в звуки дома. Мне было интересно, что ему рассказывают эти стены, но спрашивать я не стала.
— Я не был здесь много лет, — негромко произнес Рагнвальд. Присел возле пыльного сундука, откинул крышку. Внутри лежала одежда — штаны, рубашки, шерстяная безрукавка. Ильх улыбнулся, доставая их. — Тебе должно подойти.
— Чьё это? — я вытащила рубашку — по горловине плелся синий узор — перья и крылья.
— Ничьё. Мать шила для меня, на вырост. Но я их так и не надел.
Я погладила искусную вышивку — красиво. Рагнвальд выпрямился и качнул головой, нахмурился, словно уже жалел о том, что привел меня в этот дом. И я тронула его ладонь, глядя снизу вверх.
— Спасибо.
Он замер, втянул воздух. И кивнул.
— Из башни уже пахнет горячей едой. Пора возвращаться.
Он посмотрел на меня — все еще сидящую возле сундука. И на миг показалось — задержится, шагнет ближе, не отпустит… Но ильх торопливо пошёл к выходу. Мы покинули дом и двинулись прочь от Нирхёльда. Шли молча, но это утро нас сблизило. И мне нравилось, что губы ильха изгибаются в улыбке, когда он замечает мой взгляд…
У моста я задержалась.
— Рагнвальд, а где живет вёльда Гунхильд?
— Зачем она тебе? — вопрос ильху не понравился, и глаза его снова стали колючими.
— Хотела поговорить, — растерялась я. — Она подошла ко мне на площади…
— Держись от нее подальше, — нахмурился риар.
— Я думала, в Карнохельме хорошо относятся к вёльдам.
— По-разному к ним относятся. Уважают за непонятную силу и за нее же сторонятся. Но Гунхильд — это Гунхильд. Она… вестница смерти. Так что не говори с ней, Энни. И даже не смотри в ее сторону.
Он кивнул на мост, показывая, что разговор закончен.
От башни и правда пахло едой — котел с кашей и мясом установили прямо на земле, за стенами.
— Несколько дней Карнохельм будет праздновать — есть, пить, танцевать. Часть жертвенных туш отдадут земле, часть — воде и огню. Остальное съедят или закоптят впрок. — Рагнвальд нахмурился, помолчал, а потом бросил резко: — Хочешь, я покажу тебе город? Вечером.