— Афины! Тревога! Тревога!
Ответом боевому кличу афинян был болезненный вскрик, и вражеские лазутчики помчались обратно. Но быстро убавили свою скорость — одного из них копьё чувствительно поранило в ногу, он не мог бежать во всю мочь.
— Уходи, — сказал ему напарник. — Это мальчишки, я их уведу в сторону, а потом по-быстрому прирежу и догоню тебя. Встретимся у двух кипарисов.
Он встретил Алама и Кана с мечом в руке, отмахнул в сторону их первые выпады и пустился бежать, забирая в сторону от линии отхода товарища. При виде спины противника Кан почувствовал прилив азарта и забыл об осторожности.
— Обходи его слева! — крикнул он Аламу и атаковал развернувшегося к нему лазутчика лоб в лоб.
Нанеся свой первый удар мечом врагу, Кан почувствовал в ответ не осторожный блок условного противника, как это бывало на занятиях в гимнасии, а встречный сильный удар, едва не выбивший клинок из его руки. Покрепче ухватив рукоять пальцами, он встретил вражеский выпад отводящим движением щита и рубанул атланта по плечу. Враг ушёл в сторону и пинком ноги отшвырнул Алама.
Услышав тихий издевательский смешок лазутчика, весьма довольного своими успехами, Кан пришёл в дикую ярость.
— Ах, ты, тварь имперская! На, держи! — зарычал он и нанёс сокрушительный удар сверху.
Удар был настолько силён, что бронза вражеского клинка затрещала, а враг охнул и свалился от страшного пинка в грудь, последовавшего за богатырским ударом. Подоспевший Алам прыгнул сверху и дважды вонзил в поверженного атланта свой меч. За этим занятием и нашли его взрослые ополченцы, прибежавшие на боевой клич юной стражи.
— Молодцы, эфебы! — похвалил их Адамант, вызванный на место события. — Кто врага уложил?
— Это я, отец! — выступил вперёд Алам, но тут же добавил. — Кан мне очень помог, без него я справился бы с этим негодяем не сразу.
— Получишь лавровый венок, — пообещал тысячник сыну и, обращаясь к Кану, сказал извиняюще. — Постараюсь добыть его и тебе, но, боюсь, что может не получиться. Передай Фидию и отцу, что я благодарю тебя за службу. А теперь марш на пост — кто его за вас охранять будет…
Взволнованные событием юные воины обсудили его во всех подробностях. Алам, тщательно вымывший обагрённые вражеской кровью руки, клятвенно пообещал приятелю, что даст поносить ему свою награду, когда вернутся домой.
— Давай и дальше вместе в дозор ходить, — предложил Кану достойный сын тысячника Адаманта.
Но Кан отрицательно помотал головой:
— Не, впредь я намерен идеально соблюдать воинскую дисциплину. Нарушать себе дороже выходит…
Вернувшись к костру, он попытался уснуть, но это не получалось — стоило закрыть глаза, как перед мысленным взором тут же появлялось окровавленное тело атланта, бьющееся в агонии. Было не страшно, было противно. Кто бы мог подумать, что война такая грязная штука?! По рассказам отца и братьев, она представлялась Кану трудным, но славным делом. Что ж так мутит-то от этого славного дела?!