Ритатуй, молча, наливался царским вином и делал вид, что его на совете нет вовсе. А, когда Эгей всё-таки поинтересовался его мнением, знаменитый полководец смиренно согласился с утверждениями Якхикса о том, что внезапное ночное нападение на вражескую армию очень эффективная штука, вот только какими силами коллеги хотят осуществить это мероприятие? Пятью тысячами? Десятью? Всеми сорока тысячами внезапно напасть не получится — от топота такой массы вооружённых людей всполошатся все дальние дозоры противника, атланты успеют построиться до удара. Да, деблокировать Коринф было бы превосходно, но невозможно без масштабной вылазки из города. У кого есть гарантия, что коринфяне полезут в темноту из-за криков и звона оружия? Он бы ни за что своих воинов из города в этом случае не выпустил. Да, в случае победы над атлантами афинское государство получит ещё большее влияние в Греции, обогатится трофеями. Это в случае победы. А в случае поражения? И кто готов ответить за поражение?
— Что касается меня, — с пьяным смехом заявил Ритатуй Брети, — то я всегда мечтал командовать двухсоттысячной армией. Особенно если биться предстоит с имперцами.
— Я от такого войска не отказался бы тоже, — проворчал Якхикс.
Литапаст был разочарован, он надеялся, что старик возьмёт на себя риски кампании. Поэтому он выразил полную уверенность в непобедимости афинских воинов, но добавил, что если более опытные полководцы сомневаются в возможности одолеть захватчиков без привлечения фивян и фессалийцев, то ему, как новичку в стратегии, не пристало самонадеянно брать ответственность на себя.
В итоге, было решено ждать подхода союзников в обустроенном лагере.
А Кан вновь встретился с Аламом и занял пост в четверти километра от лагеря гоплитов, примерно столько же было до парных пикетов справа и слева. Наученные опытными преподавателями гимнасия, оба юноши на костры не оглядывались, а внимательно смотрели в противоположном направлении. Разговор довольно быстро прекратился — Алам изрядно приустал и скоро начал подрёмывать, усевшись на выпуклый свой щит и опершись на копьё, — и Кан окунулся в глухой ропот воинской ночи.
Возможно, это и позволило ему засечь неуловимое движение в глухой темени, он толкнул Алама и предусмотрительно зажал ему рот.
— Позовём подмогу? — спросил тихонечко.
— А, если показалось? — ответил Алам. — Засмеют ведь… Давай, подпустим поближе, сцепимся, и уже тогда…
Они присели, чтобы не так ясно маячить на фоне костров. И, когда до двух двигающихся сгустков темноты остались не больше десяти шагов, сыновья афинских оружейников метнули в них копья с оглушительным криком: