Влюбленные обнимались. Когда до них оставалось не более десяти метров, Бетье отпрянула, вышла на середину дороги, повернулась лицом к Мегрэ. Корнелиус все так же стоял под деревом, прислонясь к нему спиной.
Восемь метров…
В окне фермы — простой красноватый прямоугольник — горел свет.
Вдруг, словно выстрел, раздался странный хриплый крик, крик страха, нервного напряжения, крик, предшествующий рыданиям.
Закрыв лицо руками, прижавшись к дереву в поисках защиты, Корнелиус плакал.
Бетье выжидающе смотрела на Мегрэ. Она была в пальто — комиссар успел заметить, что оно наброшено поверх ночной рубашки, — и в тапочках на босу ногу.
— Не обращайте внимания…
Предельно спокойная, она бросила на Корнелиуса взгляд полный упрека и нетерпения.
Юноша повернулся к ним спиной, пытаясь взять себя в руки, но безуспешно. Ему было стыдно за свою слабость.
— Он нервничает. Он думает…
— Что он думает?
— Что его хотят обвинить.
Оставаясь в сторонке, молодой человек вытирал глаза.
Дай ему волю, и он удрал бы отсюда со всех ног!
— Я еще никого не обвинял, — возразил Мегрэ.
— Правда?
И, обращаясь к своему дружку, она заговорила по-голландски. Мегрэ показалось, что он понимает или, скорее, угадывает ее слова:
— Вот видишь, комиссар тебя не обвиняет. Успокойся. Что за ребячество!
Внезапно она замолчала. Замерла, прислушиваясь.
Мегрэ не сразу сообразил, что ее так насторожило; лишь несколько секунд спустя он тоже различил какие-то звуки со стороны фермы.
Этого оказалось достаточно, чтобы вернуть Корнелиуса к жизни: встревоженный, нервный, он вглядывался в темноту.
— Вы слышали? — прошептала Бетье.
С мужеством молодого петушка Корнеулис сделал движение навстречу опасности. Он громко дышал. Но было поздно: неприятель оказался намного ближе, чем ожидалось.
Совсем рядом возникла фигура, узнать которую не составляло труда: фермер Ливенс в шлепанцах.
— Бетье! — позвал он.
Девушка не ответила. Он позвал снова, и она робко отозвалась:
— Ya!
Ливенс прошел мимо Корнелиуса, сделав вид, что не замечает его, и остановился перед Мегрэ. Взгляд его был суров, ноздри дрожали от гнева. Он еле сдерживался. Повернувшись к дочери, он что-то сказал ей резким, приглушенным голосом.
Две-три фразы. Она молчала, опустив голову. Тогда он приказным тоном повторил эти фразы несколько раз. Бетье пробормотала по-французски:
— Он требует, чтобы я вам сказала…
Отец внимательно следил за ней, пытаясь догадаться, точно ли она переводит:
— Что в Голландии полицейские не назначают девушкам свидания ночью, в деревне.
Мегрэ покраснел, что случалось с ним чрезвычайно редко. В висках у него стучала кровь — настолько глупым, злонамеренным было обвинение. К тому же здесь, в тени деревьев, беспокойно озираясь, притаился Корнелиус. И отец должен был знать, что Бетье вышла к нему! А потом? Что ответить? Как объясниться?