— Как он заразился? — бесцветным тоном спросил священник, стоя над постелью больного и устремляя на него ничего не выражающий взгляд.
— Я… я не знаю, — растерянно пробормотала миссис Скин, будучи не в силах понять по голосу архидьякона его намерения.
Люциус обернулся и в упор посмотрел на нее проницательным, но непроницаемым взором.
— Утром приведете его ко мне в Собор, — распорядился он тоном, в коем по-прежнему невозможно было распознать испытываемых им чувств; а, направившись к выходу, добавил: — И постарайтесь сделать это незаметно.
***
Доставить зараженного чумой мальчика в храм, не привлекая внимания, оказалось проще, чем это представлялось вначале: ранним утром на улицах города было немноголюдно, а в самом Соборе, благодаря реставрации, и вовсе пустынно. Только лишь причетник Павел встретился здесь миссис Скин и с трудом передвигавшему ноги Томасу, но и тот, будучи нелюбопытен, не проявил излишнего интереса к закутанному с ног до головы в черную ткань (скрывающую отвратительные язвы на его теле) мальчику, и даже согласился указать посетителям путь в келью архидьякона.
Люциус уже ждал их.
— Благодарю вас, Павел, за то, что проводили ко мне моих гостей, — сказал он причетнику, одновременно пропуская в свою келью миссис Скин и ее больного приемыша, а готовясь закрыть за ними и собою дверь, добавил: — И буду весьма признателен, если вы проследите за тем, чтобы никто не помешал нашему разговору.
Павел понял, что его выпроваживают и, покорно поклонившись, со словами…
— Как пожелаете, святой отец.
…ушел.
Оставшись наедине со своими посетителями, Люциус, ничуть от них не скрываясь, отворил проход в потайную комнату и, пригласив их следовать за собой, стал подниматься по неосвещенной винтовой лестнице, на крутых ступенях которой миссис Скин дважды (с громким ворчанием) оступилась, а обессиленный Том так и вовсе чуть было не упал. Однако ни той, ни другому архидьякон даже не подумал помочь: он, молча и не оглядываясь, поднимался вверх, а оказавшись в тайной каморке, с прошлого ритуала пребывавшей в некотором беспорядке, сразу же, не говоря ни слова, опустился перед обитым железом массивным сундуком. И вновь из недр его на свет были извлечены бронзовая маска, кинжал, множество флаконов и склянок, да темного переплета фолиант, не имевший названия, сверяясь с которым Люциус приступил к подготовке нового ритуала.
Через полчаса, закончив приготовления, священник надел маску и, указав Томасу на стол, коротко приказал:
— Ложись.
Больной, коему не без труда удалось сбросить с себя кусок окутывающей его черной материи, послушно взобрался на столешницу и, почти теряя сознание от приложенных усилий, улегся на спину, между расставленными Люциусом флаконами, подсвечником и разбросанным тряпьем для протираний.