– Вот и славно, – ответил я. Подумывал спросить, не завела она себе бойфренда, но передумал и не стал.
Ее тетя Сёко Акигава по-прежнему встречалась с господином Мэнсики. Возник подходящий случай, и она призналась в этом Мариэ. Мол, они находятся в очень близких отношениях. А также добавила, что, вполне вероятно, в скором времени выйдет за него замуж.
«Если все так и выйдет, будешь жить с нами?» – спросила тетя.
Мариэ сделала вид, будто не услышала вопрос. Как она это постоянно делала.
– И как? Собираешься жить вместе с господином Мэнсики? – немного обеспокоенно спросил я у Мариэ.
– Думаю, что нет, – ответила она. А затем как бы добавила: – Хотя я сама не знаю.
Я сама не знаю?
– Я так понимаю, у тебя остались не самые лучшие воспоминания о том доме? – немного оторопев, спросил я.
– Ну, это дело прошлое. Тогда я еще была ребенком, а теперь воспринимается так, будто приключилось давным-давно. Но даже при этом я не представляю свою жизнь вдвоем с отцом.
Давным-давно?
Мне же казалось, будто все произошло буквально вчера. Я попробовал ей это сказать, но она ничего не ответила. Или она желает забыть о тех странных событиях, какие ей выпало испытать в том доме? Или, возможно, и на самом деле уже забыла? А может, с возрастом ей стал очень интересен человек по имени Мэнсики? Может, она начала улавливать в нем нечто особенное – то общее, что течет в их кровеносных сосудах?
– Мне очень хочется узнать, что в доме господина Мэнсики стало с той одеждой из гардероба, – сказала Мариэ.
– Да, точно – тебя же тянет к себе та комната.
– Потому что там одежда, которая меня уберегла, – сказала она. – Но все-таки я и сама пока не знаю. Поступлю в институт – возможно, стану жить где-то отдельно.
Я ответил, что так будет лучше всего.
– А что стало с тем склепом за кумирней? – спросил я.
– Ничего. Все по-прежнему, – ответила Мариэ. – После пожара синий полиэтиленовый тент так и остался на месте. Вскоре опадут листья – так вообще станет непонятно, что там был склеп.
На дне склепа так и лежит древняя погремушка. Вместе с фонариком, который я позаимствовал в палате Томохико Амады.
– Командора больше не видела? – спросил я.
– С тех пор ни разу не встречались. Теперь я и сама с трудом верю, что он взаправду был.
– Командор взаправду был, – подтвердил я. – Лучше этому верить.
Но я также понимал, что Мариэ будет понемногу забывать все это. Она вступает в пору юности, ее жизнь стремительно наполняется запутанными и важными для нее вещами. Скоро ей совсем не будет дела до каких-то непонятных идей и метафор.
Временами мне хочется узнать, что же стало с той фигуркой пингвина. Я отдал ее в уплату за переправу тому безлицему паромщику. Чтобы перебраться через реку со стремительным течением, я не мог поступить иначе. Оставалось уповать лишь на то, что этот маленький пингвин и теперь откуда-то – вероятно, курсируя между бытием и небытием, – продолжал оберегать Мариэ.