Масахико некоторое время стоял, не отрывая ладони от табурета – видимо, о чем-то задумался. Но сам на него садиться он не стал. По очереди осмотрел оба холста, стоявших перед табуретом, – «Портрет Мариэ Акигавы» и «Склеп в зарослях», те две картины, над которыми я работал. Осмотрел неторопливо, так врач выискивал бы пятнышко на рентгеновском снимке.
– Весьма интересно, – сказал он. – Очень хорошо.
– Что, обе?
– Да. Каждая вполне привлекательна. Особенно если поставить их рядом – так чувствуется некое странное движение. По стилю они совершено разные, но возникает ощущение, будто что-то их связывает.
Я молча кивнул. Именно это я и сам смутно чувствовал последние несколько дней.
– Сдается мне, ты постепенно нащупываешь новое направление. Будто вот-вот выберешься из дремучего леса. Мой тебе совет – бережно держись за него.
Сказав это, он сделал глоток виски, и лед в бокале издал благородный звук.
Меня так и подмывало показать ему картину Томохико Амады «Убийство Командора». Мне хотелось узнать, какое впечатление произведет на сына работа отца. Возможно, его слова дадут мне какую-нибудь важную подсказку. Однако я подавил в себе это побуждение.
Что-то меня остановило. «Еще не время».
Мы вернулись в гостиную. На улице, похоже, поднялся ветер. За окном густые тучи медленно плыли на север. Луны не было видно.
– Теперь о важном, – наконец-то решившись, начал Масахико.
– Вижу, разговор будет не особо приятный? – сказал я.
– Да, не особо. Точнее – совсем неприятный.
– Но я должен об этом знать?
Масахико потер ладони, будто собирался поднять нечто тяжелое. И наконец заговорил:
– Речь о Юдзу. Я несколько раз с нею виделся. И до того, как ты весной ушел из дому, и после. Всякий раз о встрече просила она. Мы с нею встречались и разговаривали на улице. Правда, она просила тебе не рассказывать. Я не хотел, чтобы между нами были тайны, но слово ей дал.
Я кивнул.
– Слово – это серьезно.
– Ведь мы с Юдзу тоже друзья.
– Я знаю, – сказал я. Масахико очень дорожил дружбой – возможно, такова была его слабость.
– У нее был мужчина. Ну, в смысле – помимо тебя.
– Я знаю, – снова сказал я. – В том смысле, что теперь, разумеется, знаю.
Амада кивнул.
– Примерно полгода до того, как ты ушел из дому, – у них, то есть, были отношения. И мне стыдно признаться, но я его знаю. Он мой коллега по работе.
Я тихо вздохнул.
– Насколько могу себе представить, он симпатичный?
– Да, недурен собой. Точеное лицо. Агентство приметило его еще в студенчестве, и он подрабатывал натурщиком. И, по правде говоря, вышло так, что познакомил его с Юдзу я.