Я вернулся к прежним бесплодным размышлениям, какого рожна Лю Сен Чу нужна моя спецгруппа? Уж не намеревался ли он нас перевербовать? А то и продать, например, в качестве инструкторов? Да ну, бред! По своей воле нас этого делать не заставишь, а пытками ничего не добьешься, кроме потери «товарной ценности». Но и на выкуп нас точно не выставят. Побоятся связываться с Интерполом. Ни в одной стране мира, тем паче в международной организации, полицейские подобного не прощают. Никогда. Их из-под земли достанут.
— Знаете, а полковник приглашал меня на ужин, — я не сразу сообразил, что слышу голос генерала от науки. — Он был очень вежлив, так красочно расписывал перспективы и преимущества нашей работы на «Азиатское Единство». Он очень хотел мирным путем склонить нас к сотрудничеству. До того он приглашал к себе Алекса, и вы знаете, мне показалось, что мальчик отказался. Уж очень полковник Лю Сен Чу был недоволен, хотя всячески пытался это скрыть. Я догадался, что с моей помощью этот преступник хотел повлиять на Шаневского. Я старый человек, майор, сами понимаете, я не мог выразить явный отказ, сказал, что подумаю. Вы бы видели, как он разозлился, но сдержался, и сказал, что даст мне время для раздумий…
Честно говоря, я давно уже раскусил Оруэлла. Вся эта болтливость и разглашение секретных сведений, столь не присущие военному чину, объяснялись просто — уважаемый генерал был таковым лишь внешне. На самом деле Оруэлл был обычным ученым, абсолютно не приспособленным для высокого военного звания. Думаю, погоны генерала излишне отягощали его плечи. Вот теперь он, в преддверии неизвестности, просто стремился выговориться, даже не стремясь узнать, слушает его кто или нет…
— … тут оказывается, что наши спасатели оказались в равном нашему положении, и я уже совсем не вижу выхода…
Я попытался приободрить Оруэлла:
— Рано отчаиваетесь, генерал. Пока я еще жив и могу двигаться, я рассчитываю выбраться из этой западни.
Ао разулыбался:
— Браво, майор! Слова не отрока, но мужа. Я бы сказал, героя. Но как бы не хотелось вас расстраивать, я все же уверен в обратном.
— Вы, я вижу, себя уже похоронили, коллега, — с легкой иронией парировал я.
— Я лишь смотрю правде в глаза, исходя из проверенных данных.
Чарли, волей того, что сидел возле решетки, превратившийся в часового, неожиданно зашипел:
— Тихо всем! Там, в коридоре, что-то происходит!
Любопытство оказалось всеобщим чувством — все прильнули к стальным прутьям. Хоть какое-то разнообразие после тягостной тишины и отсутствия, что называется, свежих ощущений. Прильнув к решетке, люди притихли, вслушиваясь во мрак, выливающийся из горловины тоннеля. Наверное, со стороны мы все выглядели весьма нелепо…