То, что меня немного недопарили, я понял, когда вид этой самой репетиции вызвал подспудное раздражение. В итоге я испортил настроение всем, довольно грубо прервав хрупкий и возвышенный полет творческой мысли. Начал с режиссера, увлеченного просмотром очередной репетиционной сцены.
– Серж, – после приветствия серьезно сказал я, – мне кажется, вы допускаете серьезную ошибку.
– Какую? – нахмурившись, спросил антрепренер-режиссер.
– Игра актера, без сомнения талантливого, – добавил я, дабы не ранить слишком уж чувствительную душу высокого брюнета, – выглядит немного утрированно.
– Но это и есть высокий стиль театрального искусства.
Ну и как его переубедить? Ладно, попробуем по-другому.
– Вы не могли бы подойти ближе, – попросил я актера, и тот сразу выполнил мою просьбу, что уже хорошо. – Еще ближе.
Актер подошел практически вплотную. Между нами осталось метра полтора.
– Теперь повторите свой монолог.
Актер принял торжественную позу и завопил нам в лицо о своей ненависти к подлому Тибальту, горя желанием отправить супостата вслед за убиенным Меркуцио. Под конец лицедей едва не подвывал, так что я не удержался и поморщился.
– Спасибо, – остановил я вопящего Ромео и повернулся к Сержу. – Мой друг, я не режиссер и не актер, а простой зритель. Но не для зрителей ли мы стараемся? Простите, но я не верю ни в его боль от потери друга, ни в ненависть к врагу. А мне хочется верить и сопереживать, как товарищу, который зашел ко мне поделиться своими бедами. Но я не верю!
Для убедительности я решил своровать основной догмат великого Станиславского.
Антрепренер задумался, явно не желая расставаться со своими убеждениями.
– Просто он стоит слишком близко к нам. Расстояние снизит пафос.
– Не думаю, – спокойно возразил я. – Тем более что для особо чувственных моментов не мешает подвести камеру ближе, дабы крупно показать лицо героя. Это и отличает кино от театра.
– Но так не снимают! – не унимался Серж.
Он прав, все производящиеся сейчас кинокартины снимались в одном приближении – кажется, у киношников это называется «средний план».
– Так же, как не снимают и со звуком, и в цвете, – продолжил я давить на делового партнера.
Серж стушевался, но вместо того чтобы сразу согласиться, решил сменить тему:
– Это нужно обдумать. Не желаете ли узнать, чего добились наши ученые?
Я легко согласился, так как затягивать спор не очень-то и хотелось. Судя по наличию в зале камеры, вместе с репетицией проводились пробные съемки. Рядом с оператором отирались доктор механики Воскобойников и незнакомый мне парень. Почти такой же высокий, как его коллега, но значительно более худой и болезненно-бледный. Если не ошибаюсь, это был специалист по изучению света.