– Раненый? – Волков увидел, как двое матросов вытаскивали третьего, взвалив на себя. – Давай сюда. Посветите. Смирнов, осмотри.
– У нас двоих наповал, троих легко зацепило. И вот Алексей, – мичман был хмурый, его передёрнуло, – не жилец уж поди.
– Смирнов, что?
– Проникающее в грудь. Лёгкое не задето! Но его надо на ледокол. Здесь я – ничего!
– Так чего спим? Давай быстро его в «зодиак». «Ямал» предупредите.
Раненому воткнули шприц обезболивающего, сделали свежую перевязку, быстро и как можно аккуратно спустили с борта вниз. Лодка, приняв бойцов по штату (чтоб её не кидало на зыби), рыкнув всё ещё обмотанным шумоизоляцией двигателем, пошла с набором скорости.
– Не растрясите, – вдогонку крикнул лейтенант.
– Командир, – подсуетился боец с рацией, – ледокол на связи.
– «Ямал»! – приложился к наушникам Волков. – К вам срочно отправили «трёхсотого»… да не у нас, ёпть! У морячков. Тяжёлый. Проникающее в грудь. Готовьте операционную. Противошоковый вкололи. Больше ничего. Всё. …Добро. Мы ещё немного тут, и возвращаемся.
– Да нешто спасут? – В интонации и позе мичмана, взирающего, как быстро мутнеет в тумане белый луч курсового прожекторного фонаря «зодиака», было и недоверие… была и надежда.
– Не обещаю, но вероятно.
Мичман схватил лейтенанта за рукав, переходя на «вы»:
– Александр Васильевич! Да ежели спасёте… да я по гроб жизни… свояк, брат почитай он мне… так нелепо!
– Да, ничё-ничё. У нас там такой спец и оборудование… – как мог, успокоил Волков и указал на покряхтывающего бойца, – мой один вон тоже словил, когда в кочегарку полез. Ты чего, кстати, в санбат не поехал?
– Да нормально, тащ командир, – морпех сразу подтянулся, – в броник, по касательной.
Волков ещё при взятии угольщика немного ознакомил мичмана с морпеховской экипировкой. И сейчас посоветовал:
– Вам на такие дела абордажные, вообще бы… кирасы, что ли.
– Да где ж мы такие, как у вас, возьмём?
– Не такие, но пошить жилетку с кармашками вдоль, а туда пластины металлические. Пистолетную пулю придержит. Хочешь, я тебе примерно нарисую. Прости, друг, свои дать не могу. Секретное у нас всё. Сам понимаешь.
* * *
Уже брезжил рассвет.
На всё ещё «Маншю-Мару» (или опять «Маньчжурии»?) запоздало разводили пары – в котельном отделении морпехи от переусердия настреляли на полный рожок, к позднему неудовольствию морячков-призовиков, побив какие-то приборы-циферблаты-манометры. Вот и провозились.
Гремели цепи, выбирая якоря.
В «машинном» хозяйничали, осваиваясь, русские, дав малый ход, выводя судно из бухты к поджидающему «Воронежу». По оценке механиков, без серьёзного ремонта трофей-перетрофей больше тринадцати узлов не осилит. Так что этой парочке тихоходов предстоит догонять Рожественского почитай до самого Петропавловска.