* * *
Рождение и перерождение, постриг и коронация (причем неважно, кого — вора в законе или настоящего монарха), идущее от сердца принятие религии или идеалов коммунизма — это всегда ломка, уничтожение паттернов и преображение души. Если это идет от сердца и ума, боль может быть и сладкой, как радость первого свидания.
Если оно получилось силою обстоятельств, могут быть варианты и гнусные побочные эффекты, особенно если перерождение наступает в результате насильственных деяний третьих лиц. Проще говоря, боли, крови, пожаров, голода и безнадежности.
Приняв образ бойца, люди вынужденно подгоняют под него свою душу. Получается с кровью. В итоге, некоторые товарищи бормотали забытые еще в детстве молитвы. Кто-то каялся перед товарищами, очищаясь и возрождая душу. Бывало и так, что кто-то шел сводить счеты с жизнью в ближайшем овражке.
Пару дней спустя после митинга, Фролов неожиданно пришел к Виктору с бутылью вина. Не спрашивая разрешения, разлил. И сказал вместо тоста:
— Кто же, парень, теперь грехи твои отмолит, а? Сегодня — еще двое. И хоть знал я их как не самых хороших людей, но все же души живые. А ты им устроил как в детской сказке про падение Алисы в кроличью нору. Командир, ты хотя бы помяни их грешных.
Осушив стакан, Виктор поморщился, но ответил:
— Если не так, трупов будет больше. Помнишь, мы с тобой написали: «Мы, русский народ, в целях образования более совершенного Союза, утверждения правосудия, обеспечения внутреннего спокойствия, организации совместной обороны, содействия общему благосостоянию и обеспечения нам и нашему потомству благ свободы, учреждаем и принимаем этот Основной Закон обновленного Союза Республик…».
— Не только мы, весь Совет!
— Речь о нас с тобой. С тех я потом… Подпись ставил?
— Да, — вдруг опустил глаза Фролов.
— Надо исполнить, Васильевич. Нам с тобой — особо.
* * *
Принесенное Фроловым вино и ночной разговор так разбередили душу, что даже самый свирепый аутотренинг не помог. Нет, сон-то пришел, но лучше бы так не засыпать никогда.
Сначала перед глазами Виктора вспышкой появилась старая хроника: истощенные, почти падающие от голода женщины, тянущие с Невы санки, где стоят полные воды бидоны. Их глаза, окруженные синеватыми тенями, казалось, вымораживали душу. Сделав попытку, схватить облепленную мерзлым льдом веревку, Виктор проснулся в первый раз.
Выпив воды, сделал дыхательную гимнастику, и снова заснул. На сей раз подсознание подкинуло еще более гадкий сюрприз. Причудливо путая виденное наяву и в кино, alter ego отрывалось по полной. Виктору вновь привиделась дорога, полная брошенных машин, одичавшие собаки на обочине, деловито обнюхивающие изуродованные, раздутые весенним теплом трупы. Взгляд заметался, и упал на торчащий из глубокого кювета багажник «Жигулей», из разверстого нутра которого улыбалось обезображенное лицо той, которую он когда-то был готов назвать единственной.