Подобно Теди Рузвельту и многим известным политикам, Виктор получил преимущественно домашнее образование. Будто бы кто-то из его родни понимал, что школа призвана наградить будущего гражданина лишь комплектом заранее обусловленных морально-когнитивных увечий. Но не знаниями.
Обучение экстерном не оформлялось, оно тогда в СССР категорически не приветствовалось, потому мальчик просто подолгу отсутствовал в школе на основании разнообразных справок о болезнях.
Теперь нам понятно, что те справки были липовыми, поскольку, занявшись в старших классах десятиборьем, Виктор легко выполняет к 17 годам норму Мастера Спорта СССР.
Также, он умудрился использовать школу как некий аналог психологической лаборатории, с успехом ставя опыты на всех, кто ему там подворачивался под руку, от одноклассников, до учителей.
— Вы не преувеличиваете, проф.? — раздраженно осведомился левый. — Ну какие-такие опыты мог производить над людьми мальчишка?!
— Хорошо, попробую пояснить — с ангельской кротостью согласился Малкович. — Видите ли, вы заплатили достаточно для того, чтобы не полениться поговорить со всеми бывшими одноклассниками Вояра. Всеми, кто был доступен на момент моей поездки в Россию.
— И что же вы выяснили.
— Скорее, подтвердил свои опасения. Знаете, у нашего героя были достаточно забавные развлечения с самого детства. Можно сказать, с младших классов.
— Подробнее, пожалуйста!
— Хорошо, — еще раз повторил Малкович. Как вам нравится первоклассник, развлекающий друзей наскоро созданными зрительными иллюзиями? Или наивными рисунками, свидетельствующими о неплохом знакомстве с работами Мориса Эшера? Некоторые я выкупил. Гляньте, что рисовал семилетний Вояр, не стесняйтесь, господа!
— Да, это мы как-то пропустили…
— Вы просто не знали, что искать. А я — знал. Потому не поленился просмотреть чудом сохранившиеся библиотечные формуляры Виктора, особенно записи, оставшиеся в системе межбиблиотечного абонемента.
Была у Советов такая милая привычка, хранить МБА формуляры по двадцать пять лет. Там — книги на шести, как минимум, языках. В том числе, на арабском, греческом, латыни, санскрите. Про английский и немецкий и говорить-то неудобно. В советской школе, сами понимаете, так никто не учил.
— И заметьте, — привлекая внимание слушателей, профессор воздел вверх указательный палец. — В добытой с немалыми трудностями автобиографии указано стандартное: английский со словарем. Как вам это нравится, господа?
— Скрытен, выдержан, опасен, — прокомментировал Левый.
— Совершенно верно! — вновь воздел вверх палец профессор. Но знаете, это далеко не все. У нашего милого школьника была привычка играть в шахматы по правилам кшатриев.