-- Встаньте, боги милуют вас, -- как-то особенно торжественно проговорил Гусак ничком лежавшим алеутам.
Те, послушные его голосу, быстро встали и окружили Тольского со слугою, глядя на них со страхом.
-- Боги благоволят вам и хотят идти в ваше селение.
На эти слова Гусака алеуты ответили радостным воем и принялись кружиться в диком танце.
Тольский верил в честность и преданность старого Гусака и решился идти туда, куда поведут его алеуты.
Те, вдосталь наплясавшись, отправились к себе в селение, находившееся невдалеке от берега, и отвели Тольскому и Кудряшу лучший шалаш, убранный шкурами диких зверей. В этом же шалаше с ними поселился и Гусак.
Тольский был голоден и нуждался в отдыхе. Алеуты принесли им свежего хлеба с лучшей рыбой и стали прислуживать им, опустившись на колени.
После еды Тольский бросился на медвежью шкуру, постланную в шатре на земле, и скоро крепко заснул. Иван Кудряш последовал его примеру; не спал только один Гусак, решивший оберегать покой Тольского.
Благодаря тому, что Гусаку пришла счастливая мысль выдать алеутам бледнолицых -- Тольского и Кудряша -- за богов, им жилось не худо. Однако это обожествление и наивное поклонение недалеких разумом "детей природы" в конце концов надоели подвижному, беспечному Федору Ивановичу. К тому же его снедали скука и тоска по родине, и он стал думать, как бы ему перебраться с Аляски в Россию. Он не раз советовался об этом с Гусаком и со своим неизменным Кудряшом; но те не могли посоветовать ничего дельного. Наконец, через несколько недель пребывания у алеутов, он с полным отчаянием заявил своим спутникам:
-- Слушайте, Гусак и Ванька: если вы хотите, чтобы я жив остался, уведите меня скорее отсюда, иначе я убью сам себя. Разобью голову о камни или брошусь в море. Вести такую жизнь я больше не могу... Мне такая жизнь надоела... Лучше смерть!
-- Зачем убивать себя?.. По вашему христианскому закону это -- большой грех, -- возразил ему старый алеут.
-- Я и без твоих слов знаю, что грех. Но что же мне делать, когда меня тоска заела?
-- Зачем, бачка, тоска... Надо быть веселым.
-- А чему мне веселиться? Не тому ли, что я обманываю этих добрых, но глупых алеутов, представляя собою их бога? Еще и еще повторяю, что так я больше не могу, и если вы не поможете мне отсюда убежать, то я покончу со своею жизнью.
-- Да я ради вас готов хоть в огонь, хоть в воду, -- ответил Кудряш. -- А только не знаю, как отсюда уйти, да и куда мы двинемся... Ведь если в глубь Аляски, пожалуй, опять попадем к дикарям-людоедам, если же к берегу, в селение, то как раз угодим в руки к губернатору.