-- Очень сожалею я, что мне не удалось разузнать, какая нечистая сила живет в мезонине, -- сказал Тольский Ивану Кудряшу.
-- И я жалею, сударь.
-- Ты жалеешь, Ванька?.. Что-то плохо верится, ты труслив, как баба!
-- Помилуйте, сударь, кто же не побоится нечистой силы.
-- Я первый не побоялся бы проникнуть в мезонин и все выяснить. Только жаль, времени у меня мало осталось; надо спешить, а то как раз мы с тобой, Ванька, очутимся на даровой квартире. Этого не должно быть! Свобода дорога всякому человеку, а мне -- в особенности. Своей свободой я обязан тебе, а потому награждаю тебя. Возьми эту вольную, -- сказал Федор Иванович, вручая Кудряшу бумагу. -- Теперь ты можешь со мной не ездить. Впрочем, оставаться тебе в Москве рискованно: ведь тебя, как моего сообщника, арестуют и посадят в острог.
-- Я от вас не отстану; куда вы, туда и я. А за вольную покорнейше вас благодарю. Только мне ее не надо; я родился вашим крепостным и умру крепостным, -- с чувством проговорил Кудряш, низко поклонившись Тольскому.
Лихая тройка была подана. Вместо кучера Тимошки, который находился в тюрьме, лошадьми управлял Игнат, тоже здоровенный парень.
Тольский сел с Кудряшом в крытый возок и выехал со двора. Тотчас же тройка понеслась по безмолвным, пустынным улицам погруженной в сон Москвы.
Было еще совсем темно, когда Тольский подъехал к Тверской заставе. Вышел заспанный караульный и спросил, кто едет.
-- Господин статский советник Иван Григорьевич Наумов, -- ответил Кудряш, приотворяя дверку возка.
Ответ вполне удовлетворил часового, и он поднял шлагбаум, не спросив даже, куда отправляется "господин статский советник" и есть ли у него подорожная.
Выехав за заставу, возок помчался по Петербургской дороге.
-- Смею спросить, сударь, куда мы едем? -- спросил у Тольского Кудряш, которому наскучило молча сидеть в возке.
-- В Питер.
-- Как в Питер? -- удивился Кудряш.
-- Ну да, в Питер. Чему дивуешься?
-- Да как же, помилуйте?.. Уж больно чудно. Ведь в Питере вас могут арестовать...
-- Меня будут искать в Москве и ее окрестностях, а до Питера сыщики не скоро доберутся.
-- В Питере, сударь, есть свои сыщики, они не уступят московским.
-- Я еду на день, на два... не больше... Там мне надо кое-кого повидать... попросить, чтобы замолвили за меня словечко кому нужно... Теперь ты понимаешь, зачем я еду в Питер?
-- Так точно, сударь... Теперь понимаю.
-- Расчухал, и ладно. А теперь сиди смирно и молчи, я спать буду. -- Проговорив эти слова, Тольский плотнее закутался в свою медвежью шубу, и скоро в возке раздался его богатырский храп.