-- Алексей, ты еще не совсем поправился, я могу расстроить тебя. Поэтому отложим наш разговор до другого раза.
-- Зачем же?.. Уж если начали, то давайте, батюшка, продолжать.
Алеша, возражая отцу, сильно разволновался: лихорадочный румянец выступил на его исхудалых щеках.
Михаил Семенович заметил это и, зная, что всякое волнение может тяжело повлиять на здоровье сына, прервал неприятный разговор и вышел из комнаты, оставшись верным своим убеждениям, не позволявшим ему соглашаться на женитьбу сына на майорской дочери.
На другой день генерал стал собираться в свою подмосковную усадьбу.
-- Как так, неужели вы уедете? -- узнав о намерении отца, спросила у него Марья Михайловна.
-- Да, уеду, и сегодня же... Ты, наверное, тоже поедешь?
-- Как, папа, разве нам возможно обоим ехать? Ведь Алеша не совсем еще поправился.
-- Поправится и без нас... Впрочем, ты можешь остаться до полного выздоровления Алексея, а я сегодня же уезжаю... Делать здесь мне больше нечего...
-- Но как же, милый папа? Ваш отъезд может огорчить Алешу.
-- Будь покойна, он нисколько не огорчится, если я уеду... Ему без меня будет удобнее ворковать с майорской дочкой.
-- Папа, вы что-то имеете против Насти. Напрасно это!.. Она -- милая, хорошая девушка, и нрав у нее прекрасный.
-- Так, так, и ты, Марья, успела нахвататься здесь московского духа и смеешь возражать мне!
-- Я никогда не осмелюсь возражать вам, дорогой папа, я только говорю о душевных качествах Насти.
-- "Душевные качества"... А почем ты знаешь ее душевные качества?.. Что, ты ей в душу заглядывала разве? -- крикнул старик Намекин. Он не любил и не допускал никаких возражений, особенно со стороны дочери, которая всегда и во всем с ним соглашалась. -- Ты поедешь со мной или нет?
-- Как прикажете, папа.
-- Хочешь -- останься, мне все равно.
-- Я поехала бы с вами, папа... но я так боюсь за Алешу, боюсь оставить его одного.
-- Напрасен твой страх! За Алексея не бойся: он будет не один, а с майорской дочкой... Она непременно поселится здесь, когда мы уедем.
-- Папа, что вы говорите, что говорите...
-- Я сказал правду... Да ты не красней, пожалуйста, ведь тебе не шестнадцать лет!.. Я даю тебе совет ехать в усадьбу; своим присутствием здесь ты можешь помешать своему брату и его возлюбленной.
В ответ на несправедливые слова отца Марья Михайловна горько заплакала.
Генерал сдержал свое слово и в тот же день выехал из Москвы. Он был сердит на сына и перед отъездом даже не зашел к нему проститься.
Марья Михайловна до полного выздоровления брата осталась у него в доме.