-- Да, вас! -- крикнул в ответ капитан.
-- За что же? Я, кажется, никакого проступка не учинил.
-- Вы уже сейчас нарушили дисциплину и вошли в мою каюту, не спросив на то моего согласия.
-- Я проходил, господин капитан, мимо двери и услыхал...
-- Что вы услыхали?
-- Нельзя ли немного хладнокровнее, господин капитан! Пожалуйста, не заставляйте меня напоминать, что я -- не солдат, не матрос. Если бы я не услышал, как вы произнесли мою фамилию и слово "ответ", я не вошел бы к вам. Вы обвиняете меня? Должен же я знать, в чем и чего от меня требуют?..
-- Да, если хотите, я обвиняю вас, черт возьми!.. Вы восстанавливаете против меня команду.
-- Вот что? А далее, господин капитан? -- насмешливым тоном спросил Тольский и, сев без приглашения на стул, положил ногу на ногу.
Это совсем взбесило капитана Львова.
-- А далее вот что: я выброшу тебя за борт, дьявол! -- в ярости крикнул он и со сжатыми кулаками ринулся на Тольского.
Но тот нисколько не потерялся, быстро встал, еще быстрее вынул из кармана небольшой пистолет и, крикнув: "Прочь руки!", прицелился.
Старичок доктор, бледный, встревоженный, бросился между ним и капитаном, уговаривая обоих:
-- Господа, господа... что вы?.. Опомнитесь! Ну что за ссора. Протяните друг другу руки... помиритесь!
-- Я... я не могу более переносить этого человека на моем корабле, не могу, не могу! -- закричал капитан, показывая на Тольского.
-- А я вас... Как видите, наши чувства обоюдны. Вернитесь, господин капитан, в Петербург, мы тогда расстанемся навеки, -- насмешливо произнес Тольский.
-- Я... я постараюсь раньше отделаться от вас. Вы доведете меня до того, что я высажу вас на первый попавшийся остров.
-- Этого вы не сделаете, господин капитан. Вам отвечать придется.
-- И отвечу, зато от вас избавлюсь...
-- Вернитесь и ссадите меня хоть в Швеции.
-- Я ссажу вас, но только не в Швеции. А теперь прошу оставить мою каюту!
-- Охотно, господин капитан, подчиняюсь этому. -- И Тольский вышел.
Иван Иванович послал ему вслед отборную брань.
Однако эта сцена не образумила московского вертопраха. Действительно, он и его камердинер Иван Кудряш задались мыслью посеять вражду между капитаном и матросами. Почва для этого была благоприятная: многие матросы были недовольны строгим и требовательным капитаном и рады были чем-нибудь насолить ему.
Особенно доволен был старик матрос, прозванный Волком за свой мрачный и нелюдимый нрав; никто из матросов никогда не видел улыбки на его хмуром лице, не слышал от него веселого разговора или смеха.