Он задумчиво кивнул. Какое странное выражение на его лице. И взгляд очень-очень странный.
— Да. Они были очень добры. Я запомню на всю жизнь. Особенно тот, высокий. Не скажешь имя?
— Мейджис Эвин Сатсел. — Я думал о нём с нежностью… и, как всегда, с горечью в глубине: самый близкий из всех живых людей в мире. — Лорд Трона.
— Отец? — небрежным тоном бросил Вил.
— Наставник. — «Это прошло. Жить надо настоящим. И ты так умеешь?» — Отец умер.
— Давно? — отозвался Вил. Я беспомощно смотрел на него, не зная, как прекратить всё это.
— Шесть лет назад. — «Это прошло». — Он заболел… — «Хватит!» — Извини, я не люблю вспоминать.
— А мама у тебя где? — спокойно продолжал Вил. — Ты её вообще-то знал?
У меня появилось чувство, что меня раздели и исследуют моё устройство самым простым методом: разрезая кинжалом, где заблагорассудится исследователю.
— Она… за два года до него. Был пожар. Мы жили не в Замке, в домике, из брёвен. Ну и вот…
Он помолчал, склонив голову и пощипывая струны.
— А тебе сколько лет? Семнадцать?
Как вовремя! Ещё слово о моей семье, и я не сумел бы сдержать слёз. Улыбнись, быстро! Вот так.
— Пятнадцать. Два дня назад исполнилось.
Вил хмыкнул и потёр висок.
— Ну надо же. Промахнулся. Теперь того и гляди сливами закидают! — и пояснил: — Это у меня фокус такой — по лицу и голосу возраст угадывать. Народ с ума сходит от восторга. Обычно я не ошибаюсь. То есть, я вообще никогда не ошибаюсь. Поздравляю, ты первый. — Он усмехнулся. — Если я и стихи разучился складывать, останется только к речке — и камень на шею.
Мерцание! Да, иногда люди сами выбирают конец Сумрачного пути. Но неужели он всерьёз?!
— Ты мог бы?.. А как же твоя Лили?
Он вскинул брови и расхохотался. Закашлялся, зажал рот ладонью, но глаза продолжали смеяться.
— А Лили тебе, кому ж ещё? Как в сказке: спасённая красотка достаётся герою, иначе зачем спасать! Послушай, я же пошутил. А ты поверил? Ну, ты даёшь. Я что, похож на полного идиота?
— Не только идиоты так уходят, — пробормотал я. Ох, зря… не стоило мне вообще ничего говорить.
— Ещё ничтожества! — отрезал он. — Слабаки, кому и родиться не стоило. Уж если родился, надо жить, и хоть земля под тобой затрясётся, а удержись! А если настоящее, — он словно выплюнул слово, — меня в реку погонит, я лягу на травку, чтоб видеть небо, и вспомню то «прошлое», которое, по-твоему, нужно позабыть! Пусть потом больно, а не помнить — это разве жизнь?!
Он ударил по струнам, и минела ответила пронзительным вскриком, в котором странно смешались вызов, отчаяние и недобрый ледяной смех. Я судорожно облизнул губы. «Он пугает тебя». Почему?! Он слабый, больной, беспомощный… и к тому же совсем ребёнок… «И тебе стоит его бояться».