— Мы от всех прятались, — заметила Джиссиана.
— А от него спрятаться не вышло. Надо было убежать? Чтоб он решил догнать и разобраться? — Лаиса закинула скрещенные руки за голову. — Уютный домик, настоящая еда, отмылись толком. В чём дело? — она нахмурилась: сестрёнка выглядела растерянной. — Ты слышишь чувства… Что у него там? Плохое?
— Не чувства, Лэй. Только эмоции, если сильные. А он вроде бы нам рад. И всё.
— Хорошо. А жалко, что он старый. — Лаиса усмехнулась: — Он и сейчас красивый — а представь лет в тридцать! Я бы его в себя влюбила, и была бы парочка — хоть на выставку… Ну почему я не мужчина?!
— В белом плаще и с мечом? — без улыбки подсказала Джис.
— Я ещё не спятила, — сумрачно отозвалась Лаиса. — Меч в прошлом навсегда. Но будь я мужчиной…
— Мальчишкой, — проронила Джис. — Ребёночком.
— Пусть. Всё равно не таким беспомощным. Я бы ему рассказал… парню опыт старика пригодится. А что он мне посоветует? Выйти замуж за сенса? Укрыться за чужими спинами и врать до конца жизни? — у неё вырвался невесёлый смешок. — Ну, зато понятно, откуда у него приступ гостеприимства. Хочет поглазеть на куколку с красивыми ножками — пусть любуется. Он богатый, а нам нужна помощь.
— Ты не хотела ничьей помощи, Лэй.
— Я и теперь не хочу, но без неё не обойтись. Зачем мы, по-твоему, идём в Ятрину? Ладно, экзамены мы сдадим. А за обучение разве сможем платить? А они разве нас выгонят? Ну нет. Наши сенсы любят красивые жесты. Они у нас добрые, щедрые и благородные. Они зарыдают от жалости к несчастным сироткам и будут учить задаром, они ведь живут, чтобы творить добро… Чёрт! Жалость, вот что меня там ждёт. Одна распроклятая жалость! — она поморщилась. — И куча лжи. А Бартон, он мне нравится, он симпатичный, открытый… и утром мы скажем ему спасибо и уйдём из его дома и его жизни навсегда.
Она отвернулась к стене, решительно обрывая разговор, — тут Джис промолчала бы, даже будь у неё слова, стоящие того, чтоб их произнести. Но поскольку слов не было, а были лишь смутные ощущения, ей самой непонятные, то она закрыла глаза и заснула. И не раз просыпалась и тревожно оглядывалась: ей казалось, кто-то зовёт её, и о чём-то настойчиво просит, и беспокоится за неё… и за Лэйси. И снова ей снился тот красивый мальчик с тёплым смехом; но только теперь он не смеялся, а молча протягивал к ней руки. А кроме этого она ровным счётом ничего не помнила. От сна осталась тревога… да ещё — в мольбе протянутые к ней (или к Лэйси?) руки с изящными, тёмными от загара длинными пальцами.
Лаиса поднялась до рассвета и пошла в столовую, надеясь отыскать что-нибудь спиртное: спалось ей отвратительно. Она думала, пожилой хозяин нескоро встанет с постели, но он уже стоял у двери. Он улыбнулся, и ей снова пришло в голову: жаль, мы не встретились, когда он был моложе!