Свернула принцесса на Путь Чести. Скачет лесами-полями, горами-долинами, и притомился конь; спешилась она, и захотелось ей испытать дар Ивовой Девы. Вспомнила совет Певца — дары принимать с оглядкой, да не утерпела, сжала кисть пояска. И слышит из чащи стон, хриплый да жалобный. Бегом туда поспешила, и видит: кусты в белых ягодах, а в траве мальчик лет пяти — бьётся, стонет, на губах пена, а губы уже синеют. Знала принцесса: ядовиты белые ягоды, знала и лекарство — траву синеглазку. Кинулась искать — нигде нет травы; наконец отыскала, да поздно: лежит дитя и не дышит. А тут и мать подбежала… Со слезами ушла принцесса, села на коня и дальше едет, а сама думает: хотела великану в вине дать дрёмы, да не лежит к тому её сердце… Но вот океан без дна. Хотела уж плыть, да поднялся ветер, взметнул кисть пояска — принцесса и сожми её ненароком. И слышит словно плач между скал. Побежала туда и видит: попал тигрёнок в капкан, скулит, кровью истекает. Открыла капкан, зверька достала, нарвала травы неситы, что раны лечит, но поздно — умер зверёк. Заплакала она, села в ладью и плывёт, а сама думает: хотела устроить великану хитрую ловушку, да темно от того у неё на душе… Но вот и остров с лесом дремучим. Идёт она по лесу, гадает, как великана обмануть и Цветок достать, а в раздумье поясок в руках случайно и покрутила. И слышит: зовёт кто-то на помощь. Кинулась на крик, а деревья путь ей преграждают, хлещут ветвями, колют шипами. Но не отступила она, боли не замечает, страху воли не даёт — а зов всё слабее. И видит лужок зелёный, так и манит лечь да отдохнуть — но не лужок то, а трясина, и тонет в ней юноша, едва уж плечи видны; и не дотянуться ей, не вытащить. Тут заметила она рядом иву, и молвит: «Сердцем я верю в твой дар, Ивовая Дева!». И сказав, ветвь согнула, пояс к ветви привязала, а другой конец юноше бросила так ловко, что поймал он кисть пояска зубами. Отпустила принцесса ветку, та разогнулась и вытянула юношу из трясины.
На этом месте Диш всегда думала, что тому парню здорово повезло: судя по другим принцессиным «спасениям», или ветка должна была сломаться, или пояс бы лопнул, или сам бы он зубы разжал. Хотя понятно, отчего всё получилось: вряд ли принцесса рассчитывала загнать бедолагу великана в болото, верно? Значит, помешать ей полагалось не самой беде, как в тех случаях, а спасённому идиоту (нет, ну зачем его понесло на этот остров, не говоря уж о трясине?!)
А идиот оказался Рыцарем. И они с принцессой вмиг нашли общий язык: врать и хитрить нехорошо, а убивать и вовсе безобразие, а великана тоже надо понять, станешь тут злодеем, когда все гости или воры, или сразу лезут на тебя с мечом. И вообще, Цветок-то чей? Одним словом, в башню эта парочка не пошла. Во дворец к папе-королю — тоже (и правильно, там бы их вряд ли поняли). Пошли они в Тень, и там принцесса и осталась — жить по Заповедям и рожать маленьких Рыцарей. А за Цветком поехала младшая сестрёнка. Если учесть, что ей приходилось с утра до ночи слушать, как старшая кудахчет над своими ненаглядными детишками, а в перерывах изо всех сил жалеет папу, — то сбежать (даже помня про великана) наверняка представлялось ей далеко не худшим поворотом событий.