«И разочарован», — звучало в его интонации и взгляде. Чен коротко склонил голову. Он мог изменить общий настрой, всего лишь произнеся несколько слов — выплеснув сожаление, горечь, вину… он прекрасно знал, как обращать истину в туман, тут Аллен был абсолютно прав. Но он молчал. Всё, чего ему хотелось, — завершить это и наконец уйти отсюда.
«Это сделал я сам — или кто-то помог мне? Что, ради Мерцания, тут произошло?»
— Подобные вещи, возможно, привычны для Вэй, — заметил кто-то из сьеров, из Триэйна, а может, Хэла; лица как-то странно расплывались в памяти, но Чен едва замечал это. — Но мы не должны считать нормальным и правильным завершение спора на Совете убийством. Это подаёт крайне дурной пример. Во всех отношениях.
— Достойный сьер Джарвис, — возразил король, — это событие в компетенции Звезды, а Верховный уверил нас, что всё было в рамках закона.
— Не пора ли изменить такие законы? — задиристо ощетинился тот. Теперь Чен вспомнил его: из Деша, и его край был достаточно богат, чтобы сьер чувствовал себя вправе требовать внимания. — Я прошу слова Ордена.
Звезда незримо, но более чем заметно в Кружевах встрепенулась. Ждать приговора Ордена в деле Вэй — то было явное оскорбление. О чём отлично знали все, включая неслышащих.
— Мы против убийств вообще, — промолвил, вставая, Лайан из Замка Лив, — однако наши воззрения вне Тени не разделяются, и не только в Единстве Звезды. Вэй’Аллен мог отступить, но не сделал этого. Не понимая нюансов боя, я не могу решить, была ли смерть неизбежной. Но мы видели ясно, что ссору вызвала именно его враждебность. В бою, пронизанном злобой, смерть, к сожалению, естественна. Именно поэтому мы растим наших детей далёкими от подобных чувств и никак не поощряем такие поединки. Тем не менее, законы нарушены не были. От лица Ордена я склонен избавить вэй’Ченселина от ответственности за исход боя.
Лорды Ордена безмолвно кивнули, явно не испытывая интереса к вэйским разборкам. А вот среди прочих Чен ловил искры любопытства, связывающие его и Лайана, ищущие вполне определённого рода разгадку внезапной симпатии Рыцаря к юному Магистру.
Всё это казалось ему пустым и неважным. Вэй помоложе не скрывали восхищённых, полных уважения мелодий: он принял Вызов достойно и победил ярко и сокрушительно, а в Звезде это ценилось высоко. Впрочем, как и блестящая непреклонность в споре, убедившая в его правоте даже Рыцаря. Звезда умела воздавать должное уверенности в себе и красивым победам.
Когда он чувствовал это, исчезнуть хотелось ещё сильнее.
«Что, Трясины Тьмы, я сделал?.. и что же мне делать теперь?