Я очень хотел уйти, но боялся потерять сознание и сломать Лили. Хорошо бы умереть. Ничего хуже не могло случиться. Хотя вдруг бы с Лили сделали что-то плохое… нет, на это способен лишь Орден! Остальные могут развеять в пыль гордость, выкупать в грязи душу (а иногда и тело заодно), но никто бы не додумался разбить мою минелу! И если б я не был таким вспыльчивым проклятым идиотом…
Если б не этот чёртов мальчишка, с его белым плащом, с его проклятой нелепой заботой!
А теперь мне конец. Как все на меня глазели, боги! Как усмехались!
Я поднял голову и, глядя прямо перед собой, пошёл к двери. Одна Лили всегда надёжный друг. Она никогда не делала мою жизнь невыносимой! Она умела дарить лишь радость…
Энт услужливо распахнул дверь (мало он уже наделал!), и в лицо ударил, пылью и запахом осенней травы, холодный ветер. Я шёл прямо на него, он трепал волосы, раздувал разорванную рубаху, затыкал рот. Дороги, свобода и ветер; песни и память о маме… и я. Один. Трясины, я должен быть один!
— Не сердись, — он положил руку мне на плечо, — я не нарочно медлил, просто ты смеялся… я понял не сразу. Впервые видел столько злобы. Наверно, и я выглядел не очень добрым? А как иначе показать, каково это — терпеть беспомощность и унижение? — он вздохнул. — Не люблю причинять боль. Но не мог же я просто сидеть и смотреть, как моего друга обижают! — он будто оправдывался. — Да ещё так… ну, ни за что. Орден ведь зовут совестью Тефриана. Даже не будь мы друзьями, мой долг был помочь тебе.
Вот тут я и не выдержал. Я был натянутой до предела струной, на которой мог играть только ветер, — и она лопнула. Я сбросил его руку и рывком развернул его к себе лицом. Голос дрожал и срывался:
— Помочь?! Да ты мне сделал только хуже, в сто раз хуже, чем если бы просто сидел и смотрел! Ты ничего не знаешь, суёшься всюду вслепую со своими правилами Ордена, а тут тебе не Орден, ну когда до тебя дойдёт?! Ты не можешь мне помочь, ясно?! Ты вернёшься в свой проклятый Замок, когда твой проклятый Путь Круга завершится, а мне-то жить здесь, за Чертой! А как, трясины, как после того, что ты мне устроил?! У него, видите ли, долг! Трясины Тьмы! — я глубоко вдохнул. — Ну, ты выполнил свой долг. Всё очень мило, спасибо тебе большое, а теперь, ради Мерцанья, оставь меня в покое, и давай помолчим. Я устал от звуков. Через денёк-другой я с удовольствием с тобой поговорю. О чём-нибудь таком же приятном. Об эллине, например. Или о Звезде. А сегодня — хватит.
Я обошёл его, рванулся, не зная, куда… дурак, что я накричал ему?! Ну и пусть… тут было и пиво, и боль повсюду… и всё, всё разом — начиная с кнута. Нет — с дня, когда я лежал в пыли на дороге и рыдал, обнимая тело, в котором уже не было мамы, и проклинал Судьбу, богов, Сумрак и Мерцание, и мечтал умереть тоже. И клялся — мёртвой женщине, и себе, и всему равнодушному миру — никогда, никого не любить! Чтобы никого и никогда не пришлось снова потерять. Чтобы ни о ком так больше не плакать…