Энт поморщился, словно куснул кислое яблоко, со вздохом вытер ладони о штаны, затем медленно снял плащ и накинул на плечи белой стороной наружу. По залу пополз испуганный шепоток: Рыцарь.
— Рыцарь, — признал он. — Крис-Тален из Замка Эврил. И не долго ли я жду извинений?
Двое успевших встать на ноги поспешно упали на колени.
— Сьер Рыцарь! Милорд! Простите, ради Мерцания… мы не знали! Мы никогда бы не осмелились…
— Угрожать Рыцарю? — сухо уточнил он. — Не сомневаюсь. Не передо мной извиняйтесь. Перед ним.
Все таращились на нас в несказанном удивлении. Я с трудом подавил желание закрыть лицо руками.
— Н-но, м-милорд, — заикаясь, выдавил Дир, — это ж просто менестрель! Перед ним… извиняться?!
— Мне кажется, я выразился ясно, — незнакомым ледяным голосом отрезал Энтис. — Да, менестрель. И человек, которого вы оскорбили. И вы извинитесь перед ним. Немедленно.
Наверно, все эти люди впервые в жизни видели такое — по приказу Рыцаря сыновья достойных селян просят прощения за грубость у менестреля. Те парни лепетали извинения, а сами пугливо косились на Энта — а он смотрел на меня. Тревожно, вопросительно, заботливо. Мерцание! Рыцарь… на глазах у всех! Я пытался быть вроде камня, но, похоже, не вышло — он подался ко мне и обнял за плечи:
— Вил? Тебе плохо?
Ох, сделаться бы невидимым… А ещё лучше — сделать невидимым его. И заставить всех в проклятом трактире всё позабыть!
А глядели на него с уважением. Почему люди уважают только тех, кто умеет ставить их на колени? Вот так ребят из Ордена и учат вести себя «по-рыцарски»!
— Я тоже виноват, я им позволил… — он попытался заглянуть мне в глаза: — В последний раз. Прости.
В последний раз — это уж точно! Проклятье, да отцепись же от меня, идиот!
— Ты, — он в упор взглянул на Дира, — подойди сюда. Ближе.
Тот медлил, почуяв неладное, и беспомощно водил глазами по лицам, но поддержки не нашёл: все с подчёркнуто безразличным видом отводили взгляды. Бедняга понурился и шагнул к Рыцарю (младше его года на три и на голову ниже), как на казнь. Я ему почти сочувствовал.
— За то, что ты посмел ударить без причины. Того, кто не мог защититься. И моего друга.
Казалось, его рука лишь коснулась парня три раза, но тот вскрикнул и упал на колени. Из глаз у него текли слёзы. Энт, брезгливо морщась, положил ладони на бёдра и толкнул его носком сапога:
— Вставай и убирайся. И вы, — он с отвращением глянул на остальных, — вон отсюда. Живо!
Их как ветром сдуло. Люди осторожно потянулись к двери, держась от Энта подальше, но зря, ему до них дела не было: он сел за стол, возле которого я стоял, и уткнулся лбом в сплетённые пальцы рук.