С ремнём, невесело заключил Вил.
— Я ведь не в Замке родился, — тихонько сказал он, уже почти не надеясь, что его поймут. — Я не сын Рыцаря, как ты. Откуда во мне быть тому воину, которого ты хочешь пробудить?
Энтис засмеялся.
— Это просто инстинкты. Они есть у каждого — неважно, где он родился! Ты же учишь меня играть на минеле, хоть мои родители никогда в руках её не держали. Я касаюсь струн и слушаю — и учусь. И ещё необходимо желание. И с мечом так. Когда на тебя нападают, тело стремится к защите. Если открыть ему путь, оно само всё сделает, и сделает правильно. Вот чтобы указать верный путь, и нужен учитель.
Он с упрёком покачал головой, глядя на меч, едва не падающий из безвольно повисшей руки друга:
— Ну отчего ты словно неживой? Я думал, ты хочешь научиться, а ты… будто я тебя заставляю!
Так!.. Вил порывисто вскинул голову: похоже, беседа устремляется в опасное русло.
— Я хочу, честно! У меня получится, вот увидишь! У меня всё всегда получалось… рано или поздно.
Через полчаса отчаянных и бесплодных усилий «пробудиться» он прислонился к вязу, тяжело дыша. Пальцы онемели от судорожного стискивания меча, распухли от укусов ремня; ещё несколько отметин украсили руки, плечи и грудь. Особой боли удары не причиняли, но… он ждал их, а на остальное его не оставалось. Он не мог заставить себя смотреть ни на что, кроме проклятого ремня, — тщетно пытаясь угадать, когда он ударит. И когда, наконец, терпенье у Энта лопнет, и он ударит сильно. Может, и урок прервал именно потому, что в глубине души хотел этого: получить самое страшное и больше не ждать.
— Ну? — Энтис, вроде не сердитый, но нескрываемо огорчённый, бросил палку в траву. — В чём дело?
— Я не должен был просить, — пробормотал Вил, глядя в землю. — Это просто глупо.
— Глупо так говорить! — вспыхнул Энтис и сильно тряхнул его за плечо для пущей убедительности.
— Я всё делаю неправильно.
— Ты всё делаешь вполне нормально для первого раза. Когда даёшь себе труд вообще что-то делать. Если б ты не замирал и не отвлекался на всякие пустые фантазии — я бы сказал, всё очень даже неплохо.
— Да? — Вил успел подумать, что лучше бы ему молчать… но уже говорил: — Тогда почему ты меня всё время наказываешь?
— Что?!
Рыцарь уставился на него, в самом чистосердечном изумлении широко распахнув глаза.
— Я? Ты спятил?!
Вил молча взглянул на его левую руку.
— Это? — Энтис звонко щёлкнул ремнём по стволу. — Ах вот куда ты смотрел! Но это же не наказание, совсем нет! Трясины, но отчего ты не спросишь, если… Вил, я сделал тебе больно?
— Нет, — сквозь зубы процедил Вил, пряча от него глаза и в тысячный раз проклиная свой язык.