— Приведи себя в порядок и убирайся, — велел Гран и поднял минелу, готовясь бросить её на камни.
Мальчик ожил во мгновение ока: вскрикнул, рванулся к Грану и упал на колени к его ногам.
— Милорд, зачем?!
— Встань и отойди, — процедил Гран, не глядя вниз. — Оденься.
— Пожалуйста, не надо! Милорд!
— Таков закон, — нахмурился Гран. Голос у него был растерянный. — Менестреля, который играл или пел в Тени, ждёт кнут в эллине, а его инструмент будет уничтожен. Одевайся и уходи отсюда.
— Нет!
Я вздрогнул: так кричат от боли смертельно раненые звери.
— Не убивайте Лили, милорд, она же не виновата!
— Лили[1]? — Гран с недоумением посмотрел на мальчика, обнимающего его сапоги. — Кто это, Лили?
— Минела. — Он закусил губу. — Я её сюда принёс, и делайте со мной что угодно, но её пощадите!
Рэйд попытался за плечи оттащить его от Смотрителя, но безуспешно: мальчишка вцепился крепко, как болотная пиявка. Я словно видел какой-то отвратительный сон и никак не мог проснуться.
— Проклятье, — пробормотал Смотритель и резким движением взметнул злосчастную минелу вверх. Мальчик тихонько охнул. В расширенных чёрных глазах затанцевало безумие.
— Постойте, Сэвил.
Гран облегчённо вздохнул: теперь не он тут главный, не ему принимать решение. Так Милорд тоже здесь, а я не заметил… Он неторопливо шёл к эллину — Мейджис Сатсел, Посвящённый Меча, выбором братьев Лорд Трона. Мальчик блеснул на него глазами из-под растрёпанных волос, вдруг стремительно метнулся к нему и почти лёг перед ним, дрожа всем телом, как после купания в зимнем озере.
— Перестань лизать мои сапоги и подними лицо, — ровным тоном (тем самым, от какого мне всегда делалось зябко) произнёс Мейджис. — Ты смеешь сопротивляться наказанию за проступок, который, бесспорно, тобою совершён. Рискуешь напроситься на новое наказание. Ты понимаешь?
Он вскинул голову, с усилием глотнул.
— Да, милорд.
— Вот как. — Мейджис с иронией поднял брови. — Объясни мне и достойным лордам, что даёт тебе право требовать? Почему в твоём случае я должен изменить закон?
— Вы не должны, но вы можете… — он хрипло кашлянул. — Лили… маму так звали. Она умерла. Два года назад. Мы с нею вдвоём играли и пели. Это её минела. Она живая для меня, милорд! Мы друзья, и дороги у нас общие, и память. Я люблю её. Как человека. Ведь Рыцари людей не убивают!
— Любовь — жестокое чувство. — Мейджис прищурился. — А отец твой где, и чем занимается?
— Он умер до моего рождения. Я о нём ничего не знаю. Вот, — он сжал дрожащими пальцами кружок тёмного металла на шнурке вокруг шеи: — Мама надела, когда я был ребёнком. В память о нём.