Она покачала головой:
— Ты гораздо прочнее, чем тебе кажется. Ты вообще не знаешь, какой ты. Я редко встречала людей, которые бы так сильно заблуждались относительно себя, как ты.
Я отпустил ее.
— Да, любимый, — сказала она и кивнула головой, — это действительно так. А теперь пойдем ужинать.
— Куда же мы пойдем? — спросил я.
— К Альфонсу. Я должна увидеть все это опять. Мне кажется, будто я уезжала на целую вечность.
— Хорошо! — сказал я. — А аппетит у тебя соответствующий? К Альфонсу надо приходить очень голодным.
Она рассмеялась.
— У меня зверский аппетит.
— Тогда пошли!
Я вдруг очень обрадовался.
* * *
Наше появление у Альфонса оказалось сплошным триумфом. Он поздоровался с нами, тут же исчез и вскоре вернулся в белом воротничке и зеленом в крапинку галстуке. Даже ради германского кайзера он бы так не вырядился. Он и сам немного растерялся от этих неслыханных признаков декаданса.
— Итак, Альфонс, что у вас сегодня хорошего? — спросила Пат и положила руки на стол.
Альфонс осклабился, чуть открыл рот и прищурил глаза.
— Вам повезло! Сегодня есть раки!
Он отступил на шаг, чтобы посмотреть, какую это вызвало реакцию. Мы, разумеется, были потрясены.
— И, вдобавок, найдется молодое мозельское вино, — восхищенно прошептал он и отошел еще на шаг. В ответ раздались бурные аплодисменты, они послышались и в дверях. Там стоял последний романтик с всклокоченной желтой копной волос, с опаленным носом и, широко улыбаясь, тоже хлопал в ладоши.
— Готтфрид! — вскричал Альфонс. — Ты? Лично? Какой день! Дай прижать тебя к груди!
— Сейчас ты получишь удовольствие, — сказал я Пат.
Они бросились друг другу в объятия. Альфонс хлопал Ленца по спине так, что звенело, как в кузне.
— Ганс, — крикнул он затем кельнеру, — принеси нам «наполеон»!
Он потащил Готтфрида к стойке. Кельнер принес большую запыленную бутылку. Альфонс налил две рюмки.
— За тебя, Готтфрид, свинья ты жареная, черт бы тебя побрал!
— За тебя, Альфонс, старый каторжник!
Оба выпили залпом свои рюмки.
— Первоклассно! — сказал Готтфрид. — Коньяк для мадонн!
— Просто стыдно пить его так! — подтвердил Альфонс.
— А как же пить его медленно, когда так радуешься! Давай выпьем еще по одной! — Ленц налил снова и поднял рюмку. — Ну ты, проклятая, неверная тыква! — захохотал он. — Мой любимый старый Альфонс!
У Альфонса навернулись слезы на глаза.
— Еще по одной, Готтфрид! — сказал он, сильно волнуясь.
— Всегда готов! — Ленц подал ему рюмку. — От такого коньяка я откажусь не раньше, чем буду валяться на полу и не смогу поднять головы!
— Хорошо сказано! — Альфонс налил по третьей.