— Ни с кем мы с тобой советоваться не будем, ни с кем! — Она вскинула свою красивую маленькую головку. На меня смотрели любимые глаза. — Больше ничего не хочу знать. Хочу только одного — быть счастливой.
Вечером в коридорах санатория слышались шушуканье, беготня. Пришел Антонио и вручил Пат приглашение на вечеринку, которую устраивал у себя в комнате какой-то русский.
— А разве я могу так просто, за здорово живешь, пойти с тобой? — спросил я.
— Это здесь-то! Конечно, можешь.
— Здесь можно делать многое, чего вообще делать нельзя, — сказал Антонио.
Русский оказался смуглолицым пожилым человеком. Он занимал две комнаты, устланные множеством ковров. На комоде стояли бутылки с водкой. В комнатах, освещенных только свечами, был полумрак. Среди гостей выделялась очень красивая молодая испанка. Выяснилось, что празднуется ее день рождения. От мерцания свечей создавалось какое-то особенное настроение. Сумрачные комнаты, где собралось некое братство людей, объединенных общей судьбой, чем-то напоминали мне фронтовой блиндаж.
— Что желаете пить? — спросил меня русский. Его низкий голос звучал очень тепло.
— Что найдется, то и выпью.
Он принес бутылку коньяку и графин с водкой.
— Вы здоровы? — спросил он.
— Да, — смущенно ответил я.
Он предложил мне папиросу. Мы выпили.
— Видимо, здесь многое кажется вам странным, правда? — заметил он.
— Не сказал бы, — ответил я. — Я вообще не очень-то привык к нормальной жизни.
— Да, — сказал он и, сощурив глаза, посмотрел на испанку. — Здесь, в горах, свой особый мир. Он изменяет людей.
Я кивнул.
— И болезнь здесь особая, — задумчиво добавил он, — От нее как-то оживляешься. А иногда даже становишься лучше. Какая-то мистическая болезнь. Она расплавляет шлаки и выводит их.
Он встал, слегка поклонился мне и подошел к улыбавшейся ему испанке.
— Сентиментальный трепач, верно? — сказал кто-то позади меня.
Лицо без подбородка. Шишковатый лоб. Беспокойно бегающие, лихорадочные глазки.
— Я здесь в гостях, — сказал я. — А вы разве нет?
— На это он и ловит женщин, — продолжал он, не слушая меня. — Только на это он их и ловит. И вот эту малышку тоже поймал.
Я промолчал.
— Кто это? — спросил я Пат, когда он отошел от нас.
— Музыкант. Скрипач. Безнадежно влюблен в эту испанку. Так влюбиться можно только в горах. Но она и знать его не хочет. Любит своего русского.
— И я бы на ее месте так.
Пат рассмеялась.
— По-моему, в такого мужчину нельзя не влюбиться. Ты не находишь? — сказал я.
— Нет, не нахожу, — ответила она.
— Ты здесь никогда не была влюблена?
— Не очень.
— Впрочем, мне это безразлично, — сказал я.