Опустив голову, он, точно нерадивый школьник, мял в руках полотенце и молчал. Его инертность подстегнула Полину на более жёсткий допрос.
— Вадька, мы почти полгода живём с тобой под одной крышей, вместе спим, едим, гуляем, ходим по магазинам. Друзья давно считают нас сложившейся семейной парой. Одна только я не пойму: какую нишу занимаю в твоём сердце, и вообще… есть ли там для меня место?
Вадим поднял голову, но по-прежнему избегал смотреть на неё.
— Я не знаю, что тебе на это ответить, — тихо проронил он.
Ровный, беспристрастный, без тени волнения голос не на шутку разозлил Полину.
— Зато я знаю, Вадим. Твоё отношение ко мне — это чистая физиология и никаких чувств. За всё время ты ни разу не сказал мне ни одного ласкового слова. Наверное, «зайки», «рыбки» и «солнышки» — слишком мелко и пошло для тебя. — Она сама не понимала, почему так распалилась, но остановиться уже не могла. — Ты ведь даже имени моего в постели никогда не произносишь. Всё молчком, будто со шлюхой какой-то… Хотя нет, вру. Один раз, когда тебе было особенно хорошо, ты назвал меня Наташей.
Вадим повесил полотенце на крючок и сел за стол напротив Полины. Сложил на столе руки с закатанными до локтей рукавами рубашки и слегка подался вперёд.
— Поль, надеюсь, ты хорошо помнишь тот день, когда я выписывался из больницы?
Его серо-зелёные глаза буравили Полину насквозь. Она кивнула.
— А как ты уговаривала меня переехать к тебе в дом хотя бы на время реабилитации, тоже помнишь? — продолжал он, словно вёл сеанс гипноза. — Ты ещё уверяла, что мне просто необходимы помощь, уход, поддержка. И вообще, не в твоих правилах оставлять в беде друга. Друга! Заметь: не я навесил этот ярлык. А что касается постели… извини, но ты и здесь первая перешагнула грань между дружбой и, как ты её называешь, физиологией. Согласен: человек слаб, и я тоже не удержался. Но ведь мы никогда и ничего не обещали друг другу. Или я не прав, Поля?
Полина молчала. Что тут возразишь. Идея с переездом действительно принадлежала ей, как, впрочем, и всё вышеперечисленное. Это она, в отличие от Вадима, жаждет стабильности в отношениях. Ему такие заморочки ни к чему. И он по-своему прав. Но почему-то именно эта правота больше всего злила и обижала её.
— Всё так и было, — сказала она, чувствуя, как по щеке ползёт тёплая, непрошеная слезинка.
Не желая показывать свою слабость, она поднялась и, обхватив себя за плечи руками, медленно прошлась взад-вперёд.
— Честно скажу: я надеялась, что твой переезд ко мне сблизит нас, поможет построить отношения. — Она прикусила дрожащую нижнюю губу. — Да, близость получилась. Правда, не совсем та, на какую я рассчитывала. Но что поделать — мне не под силу тягаться с твоей женой, пусть даже и мёртвой. Ты ведь до сих пор любишь её?