— Хорошо… Это я относилась к тебе предвзято. Я и сейчас считаю: не свяжи Таточка с тобой свою судьбу, всё было бы иначе. Но разговор не об этом. — Она вздохнула и крепко сжала в кулаке платок. — Аркаша прав: ты не виноват в их смерти. Ты действительно любил мою девочку. Теперь я это точно знаю.
Она не просила прощения, не извинялась, но по её тону было понятно: она сожалела о том, что вела себя с Вадимом грубо и несдержанно. Это озадачило его.
— Елена Сергеевна, возможно, ещё день назад вы бы даже в самом страшном сне не сказали мне этих слов. Что изменилось? Я ведь по-прежнему всё тот же трус и убийца.
Тёща помолчала.
— Я не хотела к тебе идти, — наконец, призналась она. — И тогда Аркаша поведал мне одну очень интересную историю. Про тебя и про Татку…
Вадим с любопытством смотрел на женщину, а она неторопливо продолжала:
— …Наташенька редко делилась со мной своими проблемами. Для этого был папа. У него и профессия подходящая, и нервы покрепче. Вот она и рассказала ему, как попала под колёса твоей машины.
Она неожиданно взяла Вадима за руку.
— Скажи: ты правда хотел встречаться с Наташей, зная, что у неё СПИД?
Не понимая, куда клонит тёща, он пожал плечами и откровенно признался:
— Да. А что?
Елена Сергеевна мягко похлопала его по руке.
— Вот тебе и ответ на твой вопрос. — Она первый раз за всё время улыбнулась. — Ни один нормальный, здравомыслящий человек не пойдёт на такой шаг. Если только… не влюблён по-настоящему.
Вадим убрал руки со стола.
— И тем не менее моя любовь не спасла ни жену, ни дочку.
— Ты сделал всё, что мог.
— Я вообще ничего не сделал, — сухо отрезал Вадим. — Никогда себе этого не прощу.
Он порывисто встал из-за стола и подошёл к окну. Равнодушным взглядом окинул заснеженный двор. Протрезвевший Пашка благополучно выезжал со стоянки. Вадим прижался лбом к холодному стеклу и тихо проронил:
— Ну почему вы пришли именно сегодня? Зачем?
Это было скорее сожаление, чем вопрос.
— Видно, Господу нашему угодно, чтобы ты жил дальше, — так же тихо ответила женщина.
За спиной послышалось слабое всхлипывание. Он обернулся. Поставив локти на стол, тёща тихонько плакала, закрыв руками лицо.
Вадим подошёл к ней и встал рядом.
— Елена Сергеевна, — позвал он.
Женщина расправила смятый платок и принялась вытирать глаза.
— Не могу, Вадим. Как вспоминаю девочек — слёзы сами на глаза наворачиваются. — Она кивнула на рейлинг, где висела старенькая разделочная доска, неумело разрисованная «под хохлому». — Таточка её в третьем классе для бабушки расписывала.
Вадим вдруг поймал себя на мысли, что его поведение мало чем отличается от капризов маленького избалованного ребёнка, у которого отобрали любимую игрушку.