Почему до этого не додумались в Круге? Загадка. Могов можно не искать, их можно выманивать! Конечно, процесс сугубо индивидуальный. Требует глубокого погружения. Знакомства с каждым пациентом, оценкой его сил и потенциала. Как Вы помните, далеко не все болезни носят собственно «психический» характер. Каждому, с кем прошел глубины его подсознания, помог выбраться из дебрей, сразиться со страхами — ты отдаешь частичку себя. Творчески преобразить это путешествие, добавить в него риска и опасности, на это требуется особый склад ума. Причинять боль ради высшей цели. Разделять боль с пациентом внутри его головы. Заставлять смотреть в глаза ужасу или становится им. Тут нужен такой кровавый энтузиазм, что редко встречается под луной. Мефистон обладал им в избытке.
Он давно привык жить, как будто за ним следят. Перепроверять свои поступки, слова, внешний вид, выражение лица. Не дай Бог кто-то заподозрит в нем «странности», увидит, как он сам с собой разговаривает и «зависает». Это было важно в детстве, важнее в студенческие годы, еще важнее на работе психиатра. С появлением Круга оправдалась часть его надежд — он не одинок. Но тут же оправдались и опасения: собратья вовсе не обязательно разделяют его цели. А могут и мешать. После откровения с Дамой часть карт приоткрылась, он понял, что «на него есть планы» и всё происходящее никак не случайно. Подтвержденная угроза лучше неопределенности. Он стал исходить из того, что за ним идет постоянная слежка.
Слежка дает преимущества наблюдателю, если он располагает ресурсами, чтобы в самом деле не упускать объект. Однако, Мефистон хорошо учил уроки Круга, явные и неявные. Объект тоже получает преимущества. Когда знаешь, что за тобой следят, что ты нужен, что информацию, данную тобой, собирают и анализируют — разве это не власть? Надо лишь научиться преподносить всё в нужном свете и порой, объект начинает управлять наблюдателем… В любом случае, «нет смысла не пытаться», как любил он говорить себе. В поиске и подготовке своих учеников он разработал две стратегии сокрытия. Со стороны всё продолжало выглядеть как великодушное целительство и блестящая психиатрическая практика. Он даже статьи первые опубликовал.
Первая стратегия заключалась в отсутствии какого-либо личного контакта с пациентом-учеником после его выздоровления, только телепатия. Но и мысль можно поймать, перехватить, прочитать, он это доподлинно знал. Следовательно, нужен особый язык общения, уникальный для каждого ученика. Но и шифры ломаются, да он в них и не силен. А вот язык образов… которые опираются на уникальный и неповторимый опыт его лечения и погружения в психику пациента, его подсознательное, его страхи и желания. Вот это невозможно сломать. Только прожить то же, что и они вместе. С такой же болью и силой. Представьте себе, что на празднике вам загадали загадку «Что мы делали вчера вечером?», когда ответ знает один хозяин. Или закодировать слово «дом» с помощью «крысы», потому что у этого пациента в детстве она была любимцем и жила дома. Такое сообщение может составить и прочесть лишь тот, кто глубоко лично соприкоснулся с адресатом. Только Мефистон.