— Пора! — сказал Шахов, озабоченно глядя на часы. — Тонков с Котеревым, наверное, заждались. Проводим их, а там и наш автобус приедет.
— Сегодня он к одиннадцати подходит! — баба Катя засуетилась, схватила руками концы своего головного платка, отпустила их, и неожиданно лицо ее сморщилось от слез. — Опять уезжают, опять одну оставляют! Ох-х… Судьбинушка моя такая: встречать да провожать!
— Баба Катя! — отчеканил Будов по-солдатски. — Не плакать! Всё путем будет. Ждите нас в следующий сезон. Машины есть — значит, доедем…
Арсеньева долго стояла на пригорке. Стариков уговаривал себя больше не поворачиваться к ней, но не мог удержаться, вертел головой, а баба Катя всё крестила их — благословляла на дорожку. («Как же: в город едут! А город — он такой. Бог весть, что там их ждет-поджидает…»).
***
Стариков чувствовал, что просто так их не отпустят: что-то должно произойти, где-то назрело — и должно прорваться. Однако, к его удивлению, и «УАЗик» Тонкова, и «семерка» Юрки вполне благополучно укатили, оставив пыльный след на школьном дворе. Вчетвером они собрали оставшиеся сумки, — при этом экспедиционный завхоз, конечно, не упустила случая поруководить. Но без рыжего Белоруковой не с кем было пререкаться, и она вскоре умерила тоталитарный пыл. Оставшиеся фольклористы потихоньку добрели до выезда из села и встали в ожидании одиннадцатичасового.
Первым ее заметил Сланцев:
— По-моему, кто-то к нам идет. Даже бежит.
— Где? — Стариков начал напрягать глаза, но бегущий человек находился слишком далеко. Затем из-за поворота показался автобус. Он легко обогнал бегущую по обочине фигурку.
— Так, парни-девушки, сумок не оставляем, готовимся к погрузке! — скомандовал бывший сержант ИП.
Автобус остановился и с характерным шипом раздвинул двери. Мишка полез в салон первым, чтобы принять рюкзаки. Затем загрузились Белорукова и Шахов. Стариков никак не мог оторвать взгляда от приближающегося человека.
— Ну что: едем? — спрашивает усатый шофер.
— Подождите! — просит Леша. — Там еще кто-то… бежит.
Автобусное сердце урчит вхолостую, а Лешкино — ускоряет бег.
— Рядова! — бормочет он. — Это она. Подождите, я сейчас!
Стариков поворачивается и бегом устремляется навстречу ключевой шахматной фигуре — в Будовском варианте партии.
— Здесь… Я не хотела… Но потом… — задыхаясь и хватаясь за грудь, шепчет Рядова. Ее качает из стороны в сторону, и Лешка хватает женщину за руку, чтобы успокоить штормящую реальность.
— Леша, — продолжает Рядова. — Вы не обижайтесь на меня. Ради Бога, не обижайтесь! Вот. Письмо. Это для друга твоего. Передай ему. Обещаешь?