— Да потому что ты — научный сухарь. А художественное требует другого подхода и головы другой — не такой, как у тебя.
— Почемуй-то не такой? — обиделся Стариков. — Будто только у тебя голова такая, какая надо.
— Да, — важно кивнул Мишка. — Потому что я — поэт. А ты — фольклорист. И не путай мух с котлетами. «Суум куиквэ»6, как изрекали римляне, пусть им будет всегда хорошо — и в сём веке, и в будущем.
— Да подожди ты со своими «суумками». Ну, хорошо, пусть — пускай ты не веришь, что я способен на что-то художественное, — торопливо говорил Стариков, а сам улыбался: приподнятое настроение не оставляло его всё утро, и он чувствовал, что скоро-скоро должно случиться что-то очень хорошее. — Но предположить же такое возможно — ну, хоть на секунду? Что в одной из возможных вселенных я — поэт или прозаик…
— Ну, хорошо-хорошо, говори про своих «заек», — сдался Сланцев. — Считай, что я на секунду — но не больше! — смирился с этой дурацкой идеей.
— Ага! — обрадовался Лешка. — Я тогда написал бы роман — самый настоящий роман вот про всё это — про Полину Павловну, про Астрадамовку, про вчерашнюю суету с Трошиной и Водлаковой…
Мишка испуганно сморщился:
— Ну уж нет! Зачем это ты в свой роман этих Ромео желторотых пихать начнешь?
— Да, да, — не слушая его, продолжал фантазировать Стариков, — и даже про то, как мы идем сейчас в Аркаево хор записывать. В общем, целый роман — про экспедицию! А? Как тебе идейка? И знаешь, чем бы я закончил эту вещь? Я даже не знаю, что бы там написал-напридумывал, какие у меня там были бы герои, но главное-главное я уже вижу — финал!
— Ну, не томи, как ты любишь сам выражаться, — Мишка приставил ладонь ко лбу, будто богатырь на Васнецовской картине, и посмотрел вперед. — Далеко ведь как Шахов-то убежал! Догонять надо… Я тебя прекрасно понял: роман про экспедицию, Трошин-Водлакова (но лучше без них), баба Поля и — финал. Какой финал-то?
— Во-от, — торжественно протянул Стариков. — Представь: вот там, значит, экспедиция-экспедиция, ну идет она, идет, мы там бабушек записываем, всё такое, потом додумаю, и — финал!.. Вот это поле, вот этот вид на Аркаево потрясающий и — песня (издалека доносится): «Ой да ты, кали-инушка, размали-инушка!».
— Тьфу, — сплюнул в сердцах поэт Сланцев. — Что же за пошлость! Кто так романы заканчивает? Не-ет, так дело не пойдет. Ишь ты, роман он затеял про экспедицию! Это же проза, дело-то тонкое. Ну, ладно стихи — тут всё понятно. Мне, по крайней мере. Но проза, проза! Господи, Боже мой! Там трехслойный сюжет, там подводные камни, там о-бра-зы! Это тебе не какую-то жалкую статейку научную наваять. Две-три мысли и десять цитат из бесед с бабушками.