— Вот тогда я и пошла в разнос, мальчишки. Бросила работу, ушла от мужа. Точнее, это он от меня ушел. Как умер двухлетний Сережка, мир стал для меня темный, как гроб изнутри. Но когда погиб Валька…
Тетя Марина отвернулась, и губы ее задрожали. Лешка уставился в чашку, Петька, насупившись, смотрел в окно, и только трехногая видеокамера методично оправдывала свое присутствие — делала то, зачем ее сюда принесли.
— Сначала я таскалась по церквям да по монастырям. Господи ты, Боже мой, где я только не была! Всю Россию-матушку исколесила — от Питера до Иркутска. И вот не помню, мальчишки, в каком городе — где-то на севере: сижу я на лавочке возле церкви и плачу-плачу. Уже без эмоций — просто слезы текут сами собой и всё. Подошла ко мне какая-то бабушка, в руках — кулек семечек. Она бросает на асфальт, и голубей — туча. Они там чуть ли не ручные, никого не бояться. Я гляжу, как они клюют, а у меня сердце готово выпрыгнуть. Вспомнила я про первого сыночка — как он привиделся мне на девятый-то день. Голубочком возле икон парит, а крылья у него не шевелятся. Повернул он головочку и та-ак на меня посмотрел. А глаза — Сережины…
Рядова схватила чашку, ходуном заходившую в ее руке, и отхлебнула остывший чай.
— Она, эта старушка, подсела ко мне поближе и спрашивает: «Что же ты плачешь, миленькая моя? Какое горе у тебя?». И я ей всё-всё, вот как вам сейчас, пересказала. А она говорит мне так ласково и строго одновременно: «Не плачь. Нельзя плакать! Они на том свете мокрые от этого — али ты не знала? Бог забрал твоих детей знаешь почему? Бывают времена, когда на небе не хватает ангелов. И тогда он забирает туда самых лучших, самых безгрешных. А кто безгрешнее дитяти? Поняла теперь?».
Ох, и наплакалась я тогда ей в жилетку. Но ведь это глупость, по жизни глупость, понимаете? Я ведь библиотекарем столько лет отработала, — Петька заметно вздрогнул при этих словах. — Я атеисткой была, я такая начитанная, мероприятия там все эти… Господи, ну зачем Богу моих детей забирать? Какая там нехватка ангелов!?
И снова — по городам-весям пустилась. Но речь ее, слова этой безграмотной старушки запали мне в сердце, ох, как запали… Ведь на сорок-то дней после Валькиной смерти — я вам не рассказала, что случилось? Сейчас опишу, всё расскажу вам. Я, может, только вас и ждала, чтобы вылить душу. Да я будто видела вас где? Вот помню твое лицо откуда-то, Лешенька. И его, — она кивнула в сторону молчавшего Будова, — и его будто знаю. Будто уже не раз встречала…
На поминки по второму сыну Рядова накупила всего, что можно было достать в магазинах, а что считалось дефицитом — все равно раздобыла через хороших знакомых.