Будов со Стариковым уже завершали свою часть работы: огромная кастрюля с водой была до краев набита скользкими желтоватыми овалами почищенной картохены, а мусорное ведро ломилось от очистков. Поэт, оставленный рыжим на произвол мясорубки, методично и не спеша перемалывал овальные тела картохен в желтоватую субстанцию.
— Всё хотел тебя спросить, — вполголоса проговорил Лешка, хотя его и без того никто не услышал бы: столовая была переполнена звуками — гремела об раковину струя воды, шкварчала сковородка, пел «Городец» в полном составе. — Ты с Щеголевой-то как пересекся? Она на тебя сама вышла, что ли?
— Ага, — согласился Петька. — Вышла. Мы в соцсетях обрели друг друга. Знаешь, хештег: «экспедицияШахов» — порождает просто неслыханные чудеса и синхронии.
— Поня-ятно, — протянул Стариков. — Ну, а чего она тебе сказала, как объяснила-то? Ведь она раньше не ездила с нами.
— Как, как — очень просто. Хочу, говорит, поехать, а то Алексей Михайлович нам столько рассказывал про экспедиции! Тудым-сюдым, лясем-трясем. Ну как обычно у девушек: болтовня одна. А ты что — стремаешься ее, что ли? — Петька потер нос тылом мокрой ладони и схватил предпоследнюю нечищенную картошку.
— Да нет. Просто в этой экспедиции столько народу… неожиданного.
— Так это ж хорошо!
— Хорошо да не больно!
— А что же?
— А всё то же!
— А как же?
Они захохотали на всю столовую и прервали песню ансамбля. В наступившей секундной паузе голос Шахова произнес:
— Таки-так! Чем это у нас так вкусно пахнет? А не пора ли обедать?
Когда вернулся Юрка с банкой сметаны, вся экспедиция в полном составе вкушала произведение мужского искусства.
— Ну вот! — застонал рыжий. — Так и знал, что без меня начнете!
Тонков с серьезным видом начинающего официанта вышел из кухонного отделения с громадной тарелкой, заваленной драчёнами.
— Это только для тебя, Юра! Доля короля!
Котерев, как фокусник, откуда-то из рукава выудил бутылку кетчупа с надписью «Шашлычный» и водрузил на стол. Затем, вымыв руки, уселся возле своей королевской доли. Все задержали дыхание, посматривая на пару, сидевшую как раз друг против друга, — Юрку и Ташку. Белорукова медленно подняла взгляд на рыжего, важно осмотрела стол, усыпанный результатами мужской щедрости, и провозгласила:
— Ешь-ешь, Юрочка, но только из своей тарелки. И добавки не проси!
Смеялся даже Шахов — вскидывая руки и покачивая бородой. Так прошел экватор.