Кажется, мисс Раян поняла то, что я не решил оставить ее. По крайней мере, на тот день. Даже тот небольшой диалог был для меня, да и для Кристен большим достижением. Ведь именно тогда и начиналось все самое интересно.
Мне кажется, тогда ко мне снова пришло то чувство, когда я любил свою работу. В любом случае, мне поскорее хотелось, чтобы наступил следующий день.
Распрощавшись со своей пациенткой, я в прекрасном расположении духа снова отправился в свой кабинет.
Порой, я был уверен, что эта девушка сумасшедшая, и ей необходимо лечение, но наступали моменты, когда в мою уверенность вмешивалось сомнение. Я метался между правдой и ложью, но никак не мог разобрать, а правильно ли я сужу? Может, на Кристен наваливались приступы бешенства, а может она притворялась? Я был в полнейшем замешательстве, мои мысли совершенно перепутались между собой, заведя меня в ловушку. Но единственной радостью было то, что я снова начал видеть хоть какой — то смысл в своей никчемной жизни.
«Мне тоже не помешает свежий воздух», — сказал я сам себе, стоя посреди палаты Кристен. Похоже, я тоже начал сходить с ума.
24 сентября 1982 года
— Все началось с той самой весны, когда я лишилась матери. Это был самый ужасный день в моей жизни. Тогда мама уже не встречала меня из школы.
Таял снег. Вокруг расцветали цветы и деревья. Теплый ветер ласкал прохожих, а иногда даже играл с волосами дам. Я шла со школы домой. Уроки тогда пролетели не заметно, наверное, все потому что я ждала, когда мы с мамой пойдем в тот небольшой заброшенный парк. Лавочки там давно потеряли свой цвет, стали тусклыми, кое — где вылетели доски, торчали гвозди. Тропинка понемногу зарастала. Редко, кто ходил через тот парк, едва ли увидишь одного человека в день, который спрятался за большой воротник и, неуклюже шлепая по лужам, пытался пройти быстрее обычного.
Нам с мамой очень нравился этот парк. Там было тихо. Никто не мешал нашим разговорам. Мы всегда приходили туда, садились на одну из лавочек, которая, по нашему мнению, выглядела лучше других, доставали соленые крекеры и болтали совершенно ни о чем.
Когда все крекеры были съедены, мы, молча, шагали по парку, держась за руки. В эти моменты, я словно становилась взрослее. Мысли мои были сходны с мыслями тридцатилетнего человека. Я думала о жизни, о ее смысле, для чего мы здесь и кто я.
Я любила ее. Любила свою мать. Любила не только за то, что она меня родила и воспитала, но еще за то, что она мне была помощником в этой жизни. Она мне была настоящим другом. Мама всегда меня слушала, понимала, давала советы. У нас не было с ней секретов друг от друга, словно мы одно целое, одна душа в двух телах.