— Заноза… — громче повторил Ибрагим.
Сын его, из машины выйдя, все понял по-своему, по-молодому.
— Гремячем тоже не хотел уходить. А потом сразу ушел.
Такое было на одном из хуторов, где старый человек, бывший бригадир колхозный, оставшись средь новых поселенцев из Дагестана, не хотел уезжать никуда. «Потихоньку доживем с бабкой, — говорил он. — Привыкли, все свое…» Однажды, ночью к нему приехали люди в масках, избили, отыскали и забрали какие-то деньги, машину угнали. На следующий же день стариков забрали дети в райцентр.
Ибрагим сына понял и, повернувшись к нему, сказал твердо:
— Я буду думать и делать. Сила еще есть. Сделаю. Но без меня не трогай его. Не трогай! Это моя забота.
Из машины выбрался внук по своей детской нужде. Потом он остановился возле деда. Тот спросил его:
— Тебе понравилось? Базар, магазины, мороженое…
— Понравилось. Но много людей, — пожаловался внук. — Бегут, толкаются. Мне совсем места нет.
Старик усмехнулся:
— Правильно говоришь. А у нас много места. Смотри сколько, — повел он рукой.
— Много, много… — согласился внук. — Никто не толкается. Хорошо…
— Все будет хорошо, милый… Мы жили, и ты будешь жить… — еле слышно, с редкой для него, открытой нежностью проговорил старый Ибрагим. — Все у тебя будет хорошо…
Последние слова были просто шелестом, движением губ. Но мальчик их понял; прислоняясь к старому Ибрагиму, он искал защиты.
Над степным Задоньем клонился к вечеру погожий майский день, уже не весенний, а словно летний, с полуденным жаром и даже зноем в низинах, в затишье.
На вершине холма тугими порывами, как всегда, дул и дул свежий степной ветер, бережно остужая землю и молодые травы на ней для жизни долгой и для жизни короткой. Каждому — свой отмеренный срок.
Недолгим позднее, в ту же майскую пору, на маковке, на вершине другого, Прощального кургана, в просторном подножии которого лежал хутор Басакин, резко затормозила легковая машина. За рулем был Иван Басакин, который возвращался из города после двухдневной отлучки. Здесь, наверху, перед крутым спуском он всегда сбавлял ход до малого, потому что все ближе, обваливаясь из года в год, подступала к дороге обрывистая круча глубокой балки. Иван всегда осторожничал, ехал медленно. А нынче вовсе затормозил и встал, потому что краем глаза, боковым зрением он увидел, заметил еще не поверив, все же затормозил, остановился, выскочил из машины.
Красный джип лежал далеко внизу, в сухом русле Басакинской балки. Такая машина была во всей округе одна — у Аникея. Но Иван опять не поверил, не хотел верить. «Ездят тут всякие… Мало ли…» И потому заторопился вниз, чтобы поглядеть поближе: номера и прочее.