. Потом, как бы прощаясь, она оглядела привычные стены комнатки: кровать, тумбочка, столик, за окошком — зеленые ветки клена. Насиженное гнездо показалось ей таким славным и милым. Здесь ей было хорошо: привыкла, прижилась. Обычья бабья работа и бабья доля. Прошлое забывалось и вроде уже забылось. И порою грезилось вовсе : свой домик и свой мужик, Сашка ли, Кудря, пусть выпивающий — кто без греха, — но свой и домик свой. Вон сколько пустых по хутору. Подладить и жить. А еще здесь был мальчик Тимоша. «Я о тебе беспокоюсь…» — звенел его голосок. Был мальчик, а теперь не будет. ВпередиЧто впереди? Джигиты?.. Нет, нет и нет!! А что тогда? Разве это дом?! Дом — иное, далекое: невеликая хатка, где жила мама и куда вернулись они с малышом. Как хорошо там было, как славно… Мамино тепло и детское тепло — это дом. Старая мама и дорогой сердцу малыш, который так звонко смеялся, быстро бегал. Это ведь было. Был мальчик, которого эта проклятая сволочь… Маленький, светлоголовый мальчик, которогоет! Нет! Не надо… Он просто ушел. И мама за ним ушла. Они теперь вместе и ждут ее. Вера это поняла, очень обрадовалась и через минуту-другую уже висела в петле прочного бельевого шнура. Старинный кованый крюк в потолке был надежен, когда-то ладили его для детской зыбки. Теперь пригодился для Веры. Она была счастлива до последнего мига.
Разом ушли с хутора двое, а на кладбище, на кургане могил не прибавилось. Аникея Басакина схоронили в городе, а бедную Веру милиция увезла, как говорили , куда-нибудь до первого яра, какой поглубже, чтобы ни слуху о ней и ни духу. Безродный человек, кто о нем вспомнит.
На хуторе ее помянули старые люди. По церковным обычаям вроде не положено, потому что ушла . Но в глухом Задонье, у кулугуров, да беспоповцев от давнего века закон свой: «Бог милостив…» Тем более то ли ушла она, то ли «ушли» ее. Свидетелей тому нет.
А разговоры были, что вроде слышала она какой-то громкий хлопок ли, взрыв, перед тем как грохнулась с высоты машина и потом заорала ее сирена. Вроде слышала, а ей сказали: «Молчи…» А онао может быть, все это наплели, спьяну ли, сдуру… Разговоров в округе было много. Да и как им не быть, когда такой человек погиб — Аникей Басакин. Ни с того ни сего. Чуть не всякий день, а он по этой дороге. Днем и ночью, в любую непогоду: гололед ли, грязь. А тут — посуху, считай, белым днем. И никто ничего. Увезли, закопали. А с другой стороны: это для хутора он — туз козырный, а чуть подалее… Кому он нужен, этот Аникей из далекого, глухого Задонья?