Юнга исподлобья следил за ним недобрым взглядом и со скрытой усмешкой.
— Я действительно сегодня же выступлю в поход, — продолжал Рамирес. — Догоню по дороге этих фокусников, удравших при помощи, должно быть, самого дьявола из ловушки, и навсегда избавлюсь от них. Тогда и строптивая девчонка поневоле сделается шелковой… Иди же, Эмилио, к сеньорите и передай ей все, что я приказываю… Удастся тебе убедить ее — озолочу тебя, а нет — бойся моего гнева! Понял?
— Все понял, капитан, — ответил с подчеркнутой преданностью юнга, едва сдерживая бушевавшую в нем теперь ненависть и злобу к этому ужасному человеку, которого он окончательно раскусил только за последние дни.
И он поспешно вышел из хижины, сжимая кулаки, злобно сверкая глазами и бормоча про себя:
— А, ты меня за все мои услуги щенком обозвал!.. Впрочем, я заслуживаю еще и не такого названия за свою измену капитану Ульоа, который всегда относился ко мне как родной отец… да и добрую сеньориту подвел за ее доверие ко мне. Подлец я, а не щенок!.. Не соблазни меня этот дьявол проклятым золотом, я никогда бы и не подумал сделаться таким низким предателем. Еще обозвал меня щенком и каждый раз угрожает смертью!.. Ну, если нехорош я, то этот разбойник гораздо хуже меня. Но погоди, я тебе теперь так услужу, что не обрадуешься!.. Только бы мне вернуть опять доверие бедной сеньориты… Впрочем, она такая добрая, что, наверное, простит меня, если увидит мое искреннее раскаяние.
— Ты зачем опять явился ко мне? — спросила девушка, увидев юнгу, со скромным и смущенным видом остановившегося у порога. — Устроить какую-нибудь новую гадость? Боже мой, могла ли я подумать, чтобы молодой человек, еще юноша, был таким испорченным и бесчеловечным?
— Напротив, сеньорита, — смиренно отвечал юнга, низко склонившись перед девушкой, — я пришел испросить у вас прощения в невольном грехе против вас и предложить вам, в виде искупления за этот грех, свою жизнь, если она может послужить вам на пользу… Оправдываться не стану и не могу… Я сознаю, что продал было свою душу этому дьяволу в образе человека, Рамиресу. Но теперь я искренне раскаиваюсь.
— Так ты был заодно с этим негодяем?
— Увы, сеньорита, да, и сознаюсь в этом… Еще перед нашим отплытием из Чили он соблазнил меня проклятым золотом… Все, что вам и вашим спутникам пришлось перенести во время пути, главным образом было делом моих рук… Только одна буря произошла не по моей вине, но и она помогла мне…
— Несчастный предатель! — воскликнула девушка, с негодованием и сожалением глядя на юношу. — Следовательно, боцман недаром подозревал тебя, а я еще не верила ему… И как же я теперь могу доверять тебе?