Требования ловца немедленно исполнялись, потому что дело шло об обеспечении себя хорошим ужином. Через полчаса на плоту лежало три огромные рыбы. Поймать больше Джону, несмотря на всю его ловкость, не удалось, так как остальная рыба поняла, что и со стороны людей ей угрожает не меньшая опасность, и, все еще преследуемая с двух сторон — хищной птицей и не менее хищной меч-рыбой, — бросилась в сторону.
Призрак голодной смерти, носившийся над пловцами, пока исчез, но надолго ли — этого никто не мог предугадать.
Прошло еще двое суток, а положение пловцов нисколько не изменилось к лучшему. Казалось, берег отходил от них все дальше и дальше, несмотря на то что боцман прилагал все усилия, чтобы держаться нужного направления.
Ни вблизи, ни вдали не белело ни одного паруса. Только изредка подлетала стая морских птиц, привлекаемая, быть может, любопытством, но тотчас же быстро удалялась, словно чуя, что на плоту есть два хороших стрелка: капитан и дон Педро, которые не упустили бы случая поохотиться на них.
Провизия, добытая благодаря умению и ловкости американца, быстро убывала; да если бы ее было и много, она все равно должна была бы испортиться от сильной жары и неимения у пловцов больше ни одной щепотки соли.
Экипаж глухо волновался. Волнение его увеличивалось еще и потому, что, по всей видимости, до берега вовсе не было так близко, как постоянно уверял капитан, и что, в сущности, никому не было известно, куда именно несет их плот, всецело находившийся во власти ветров и течений.
Осаждаемый командой, требовавшей точного указания долготы и широты, под которыми они находились, капитан должен был сознаться, что не в состоянии определить этого, так как у него испортился хронометр. Причины он не высказал во избежание опасных недоразумений.
Можно себе представить, как подействовало на матросов неожиданное для них открытие, что они затерялись в безбрежном океане и неизвестно, что ожидает их впереди.
На третью ночь после рыбной ловли случилось нечто, сильно взволновавшее капитана, боцмана и дона Педро, этих троих людей, превосходивших остальных своих спутников силой духа.
В эту ночь плот не двигался с места из-за полного затишья. Перед рассветом боцман, выйдя на вахту, уселся на носу. Старик надеялся при первых лучах солнца увидеть берег, но вместо этого обнаружил перед собой, в воде, кусок пробки вроде той, которая используется рыболовами для поплавков на удочках.
Удивленный видом этого предмета и недоумевая, откуда он мог взяться, старик поспешно огляделся вокруг. Убедившись, что остальные вахтенные столпились в противоположной от него стороне, он достал веслом пробку и внимательно осмотрел ее.