Устремив на него уже потухающий взгляд, умирающий еле слышно пробормотал: — Ради бога, добейте… меня скорее, прекратите мои мучения!
— Потерпи немного. Я дам тебе болеутоляющее средство. Сейчас принесу, — успокаивал его капитан, порываясь бежать за своей аптечкой.
— Напрасно! — стонал Эскобадо. — Не жить… уж… мне… Докончите меня — не давайте так… страдать!
— Боцман, хоть кусок парусины скорее! — крикнул капитан. — Нужно остановить кровь…
— Капитан, — возразил старик, — все равно минуты его сочтены, и мы только продлим его мучения.
— Без рассуждений! Делай, что тебе приказывают! Я обязан испробовать все средства для спасения человека, — раздраженно перебил капитан.
— Конечно, нужно остановить кровь, пока еще можно, — подал голос лоцман, а про себя со свирепой плотоядностью прибавил:
«Вкуснее будет мясо!»
Несмотря на протесты умирающего, капитан сделал ему перевязку и отправился за имевшимся у него в аптечке наркотическим средством.
Несчастный так метался и ужасно стонал, что девушка и повариха не выдержали и убежали в слезах.
— Капитан! — крикнул вдогонку дону Хосе лоцман. — Всадите лучше ему в сердце тот выстрел, который был предназначен мне. В самом деле, прекратите его мучения.
— Я не имею права напрасно лишать человека жизни, — отозвался дон Хосе.
— Да ведь все равно минуты его сочтены, и вы только…
— Молчать! Я знаю, что я делаю.
Порция опиума в воде, данная умирающему, действительно уменьшила его страдания. Он закрыл глаза и замолк; только судорога, временами сотрясавшая его жалкое туловище, и хриплое дыхание доказывали, что жизнь в нем не совсем еще угасла.
Капитан стал возле него на колени и принялся шептать над ним молитвы. Матросы, столпившиеся в ногах умирающего товарища, думали о том, что каждого из них ожидает такой же мучительный конец, если не от зубов морского чудовища, то от голода.
Вдруг Эскобадо, испустив протяжный вздох, замер. Грудь его перестала вздыматься, и тяжелого, прерывистого дыхания не стало слышно.
— Кончился! — глухо произнес капитан, приложив руку к сердцу умиравшего. — Вот уже второй.
— Ну, этот на пользу нам! — пробурчал себе под нос Эрмоса.
— Прикройте его. Вечером опустим в море, — распорядился дон Хосе, поднимаясь на ноги.
Лоцман с несколькими товарищами из наиболее терзаемых голодом выступил вперед и проговорил сквозь стиснутые зубы:
— Что же, капитан, вы и этого хотите пожертвовать проклятой акуле? Мало ей двух его ног?
— Приищите ему другую могилу, — холодно ответил капитан, пожав плечами.
— Мы уже приискали, — резко ответил лоцман и, обращаясь к товарищам, прибавил: — Поставьте почетную стражу к покойному и не подпускайте к нему никого со стороны. Он наш и должен остаться нашим.