— Какое табу? — повторил на туземном наречии другой, твердый и сухой, голос.
— Табу великого белого вождя! — продолжал на местном наречии Математе. — Смотрите, люди племени нуку! Вы должны знать его табу.
И он высунул из дупла руку с куском коры, на котором были изображены птицы.
— Это дук-дук! — вдруг раздался целый хор голосов.
— Выходите безбоязненно все, и белые, и канаки! — крикнул сухой и твердый голос на местном гортанном наречии. — Мы не знали, что у вас есть дук-дук, иначе не пошли бы против вас.
— Можете смело выходить, — сказал Математе, вылезая из дупла, — теперь все нуку за нас.
— А тот белый, который ими предводительствует? — усомнился Ульоа.
— Нуку не станут больше ему повиноваться, и он теперь в наших руках, — уверенно проговорил дикарь.
Путешественники, а за ними и дикари поспешили выбраться через довольно широкое отверстие дупла на поверхность земли и очутились посредине лесной поляны перед двумя десятками вооруженных копьями и каменными топорами дикарей, предводительствуемых белым. Это был человек средних лет, высокого роста, с черной бородой и чисто разбойничьей физиономией, украшенной широким багровым рубцом на правой щеке. Рядом с ним стоял пожилой статный дикарь с властным взглядом и тяжелыми медными серьгами в ушах.
При появлении Ульоа с волшебным талисманом в руках туземец в серьгах что-то крикнул на своем языке толпе. Туземцы, побросав оружие, опустились на колени и с громкими криками принялись колотить себя кулаками в грудь и в голову: этим они приносили клятву в верности владельцу талисмана.
— Измена! — яростно вскричал чернобородый белый, топая ногами. — Поганые черти! Вы предаете своего великого вождя первому попавшемуся обманщику, которому вздумалось заморочить вам головы поддельным табу… Настоящее табу только у нашего вождя, а все другие…
— Мы этого не знаем, — твердо и спокойно возразил дикарь в серьгах. — Мы делаем только то, что нам приказывает дук-дук.
— А вот я вам сейчас покажу, что ваш дурацкий дук-дук ровно ничего не значит! — вне себя от злобы крикнул чернобородый незнакомец, направляя дуло карабина в Ульоа, стоявшего впереди своих спутников. — Умри, проклятый обманщик, явившийся сюда смущать этих дураков!
— Сначала умрешь ты, негодяй! — прогремел Ульоа и, прежде чем чернобородый успел выстрелить в Ульоа, меткая пуля последнего угодила ему прямо в лоб.
Незнакомец, выронив из рук карабин и схватившись за голову, упал навзничь.
— Умер! — объявил дикарь в серьгах, приблизившись к убитому и заглянув в его неподвижные глаза.
После этого дикарь, очевидно старший в отряде, обернулся к толпе и сделал знак рукой. Вся толпа снова упала на колени перед Ульоа, изъявляя ему этим свою полную преданность.