Эмануэль Квис кончил говорить, но его голос еще как будто бродит по комнате и не сразу замирает в углах. Судья сидит неподвижно, сверкающие стекла очков глядят в упор на посетителя, однако глаз не видно. Может быть, он благодарит в этот момент свой долгий опыт, позволяющий ему слушать что угодно, не выдавая своих чувств и мыслей. Если бы в один прекрасный день ему пришлось предстать в суде в качестве обвиняемого, он оказался бы твердым орешком для своих коллег. И есть ли хоть какой-нибудь отзвук того, что он думает, в том, что он отвечает Квису?
— Правопорядку безразличны желания и надежды, пока кто-то не попытается их осуществить, преступив при этом уложения закона. Абсолютная справедливость, которую вы имеете в виду, совершается помимо нашей воли. Одними мечтами вы ее не сдвинете, а если попытаетесь помочь ее осуществлению, взяв дело в свои руки, то не сможете уже о ней говорить, как об абсолютной.
Эмануэль Квис склонился к рукам, сложенным на рукояти трости, как будто притаился, выжидая. Голос его звучит вкрадчиво.
— Вы так убеждены в полном бессилии мысли? Только потому, что мысль не может сделать так, чтобы упала труба с дома напротив или остановился идущий поезд? Но справедливость, о которой вы говорите, не из того рода понятий. И как знать, может быть, в один прекрасный момент, если понадобится, рухнет и труба.
Рука судьи, спокойно лежащая на столе, сжимается в кулак, будто душит что-то невидимое. Через несколько мгновений она разжимается и направляется в карман жилета.
— Любопытный разговор.
Но прежде, чем судья смог начать следующую фразу или вынуть часы из кармана, Квис поспешно встает.
— Прошу меня извинить, пан советник. Я похитил у вас драгоценное время. Когда я разговорюсь, не могу остановиться, а тема, как вы сами сказали, была такой любопытной.
Судья не утруждает себя любезностью. Он остается сидеть и даже вынимает часы, смотрит на них и опять аккуратно опускает в карман. Но посетитель словно сам хочет исправить свой промах. Говорит торопливо, преувеличенно почтительно, даже льстиво, спешит скорее оказаться за дверью.
— Если я понял вас правильно, я смогу уже сейчас переселиться в домик. А ключ получу у той женщины из богадельни.
— Фамилия ее Нейткова. Она убирала у вашей… — Судья запнулся, словно ища правильного наименования или желая поймать Квиса на слове, но, не дождавшись, определяет сам: — У вашей предшественницы, приглядывала за домом и после ее смерти.
Посетитель вздрогнул, и вся его фигура как-то сжалась, лицо сморщилось в бессчетных морщинах, в глазах мелькнул страх и вспыхнул злобный огонек.