Таруса
28 января 1954 г.
1953 год
Повествование о 1953 годе начну с половины декабря 1952 года, когда я взял свой отпуск и уехал в Москву.
Два предыдущие года большую часть своего месячного отпуска я проводил в Ленинграде, чтобы избежать неприятностей «заячьего положения» в Москве. В этом же году Аня уговорила меня не ехать, и я, ночуя у Любочки в Панфиловском переулке, дни проводил на Вспольном. Так шло утомительно, но гладко до 26 декабря, когда часов в 6 вечера, вернувшись только что с «Гоголевской выставки» в Литмузее и расположившись попить чайку с двумя гостями, услышали стук в дверь, а затем и увидели входящего участкового: «Ваши документы». На гостей участковый не обратил никакого внимания, а паспорта Ани и мой опущены в карман и нам предложено следовать в 9-е отделение милиции… Знакомая дорога, двери, коридоры, знакомый воздух и рой воспоминаний… Началась обычная процедура — вежливая, но очень официальная… Опрос в кабинете, записи показания, протокол. Пока это тянулось, а тянулось это долго, подъехала Ирина с мужем. Оба крупные, авантажные, гораздо более смелые, чем мы с Анею, коммунисты, они сразу же вошли в кабинет опрашивающего, меня выслали, и из-за дверей послышался оживленный разговор, результатом которого получилась подписка о выезде моем из Москвы в 24 часа без лишних осложнений и неприятностей… Ну, и за это слава Богу. Могло ведь быть и хуже. Не могу не привести эпизода, который случился с нами, когда участковый вел нас в милицию. На Вспольном нам встретилась дама в трауре, средних лет, хорошо одетая. Поравнявшись с нашим конвоиром, она вздрогнула и бросила ему в лицо: «Проклятые, проклятые»… Конвоир на секунду задержался, но прошел, ничего не сказав. Мы с Анею оценили этот поступок. Конвоир был молод. Лицо у него было доброжелательное, и в нем не угас еще «дух человеческий»… Нечего и говорить, с каким настроением вернулись мы домой. «Все» вернулись, и то хорошо.
Двадцать восьмого утром — Аня, писатель Н.В.Богданов, его жена и я выехали в Тарусу. Который раз пришлось Ане не бросать меня в такие горькие минуты! Благодарен был я и Богдановым за их желание встретить Новый год в Тарусе… «И на черта сдалась Вам эта Москва? — бранила меня Вера Дмитриевна. — Чем Вам плохо в Тарусе?..» Да, в Тарусе было хорошо, но это хорошее было «внешним». Свой дом, уют, камин, нарядно, тихо, чисто… Но уже второй год шел сыск за мною. У меня служила несколько лет простая деревенская девушка, очень привязанная к дому и всей нашей семье. Так вот ее во время моих отлучек вызывали в районное отделение МВД и там допрашивали о моем быте, гостях, переписке. Требовали, чтобы она служила им, пугали и заманивали. И в это мое отсутствие опять вызывали ее, и не только отделение МВД, но и врач Симонов, заведующий райздравотделом, с этими же целями и заданием. Я никому не говорил об этом, переносил эту неприятность молча и только недоумевал, чем это вызвано и что затевается против меня. Мое поведение политическое и всякое другое было безукоризненно. В Тарусе я нигде не бывал и у себя никого из местных жителей (туземцев) не принимал. С утра я уходил в больницу, из больницы к себе домой — и все. Никаких разговоров, никаких обсуждений текущих событий, никаких передач новостей…