Начальник угрозыска уже знал, что Сандрыгайло допустил ошибку.
Тот, кого они приняли за бандита, на самом деле оказался агентом московского угрозыска и находился в Ялте на совершенно законных основаниях.
С досады Николай Михайлович позволил себе по этому поводу несколько лишних слов, в результате чего и был выброшен несдержанным юнцом из окна собственного кабинета.
К счастью, невысокий, круглый, как колобок, начальник не пострадал, чего нельзя было сказать о его самолюбии. Мысленно он поискал, что еще можно поставить Опалину на вид, и наконец нашелся.
– На бандюков мы управу найдем, только срок дай… а ты зачем жену наркома обидел?
– Какую еще жену? – искренне удивился Опалин.
– Ну она в машине ехала, а ты ее последними словами обругал. Уже забыл?
– Я по дороге шел, а ее шофер сигналить стал, чтобы я им дорогу уступил, – медленно проговорил Опалин, припоминая. – Это она, что ли, в машине сидела? Так она первая стала меня оскорблять. Я решил – буду я терпеть от какой-то паршивой нэпманши…
– Она не нэпманша.
– Но выглядела как нэпманша.
– А ты что же, нэпманов не любишь?
– Кто ж их любит? Те же буржуи, только на новый лад. И наглости вдвое больше, чем у тех, прежних.
– Так почему ты дорогу-то не уступил? – не удержался Парамонов.
– А как ее уступишь? Там с одной стороны скала, с другой – обрыв. У вас же тут горы сплошные…
Парамонов пристально поглядел на своего собеседника, пробормотал что-то вроде «Ну… того» и стал ожесточенно чесать шею.
Ему не давала покоя мысль, уж не по его ли душу явился этот странный тип из Москвы. Легкость, с которой Опалин выкинул из окна Парамонова, последнему крайне не понравилась, и по привычке он стал искать в происходящем скрытые смыслы.
Раз выбросил в окно, значит, не боится; раз не боится, уж не значит ли это, что в центре Николая Михайловича уже списали?
Это соображение неприятно поразило начальника угрозыска.
Он привык к Ялте, к волшебному воздуху юга, оброс кое-какими связями и считал, что неплохо справляется со своими обязанностями. Вдобавок он представил, какой скандал ему закатит супруга, если его турнут, ведь почти всю ее родню он пристроил на работу в свое ведомство, а преемник вряд ли станет терпеть эту ораву.
Вот и этот никчемный Будрейко, от которого проку как от козла молока, тоже из каких-то ее дальних родственников.
Парамонов подавил вздох.
Он прекрасно понимал, что родственники жены совершенно не подходят для службы в угрозыске, но боялся, что в случае отказа супруга превратит его жизнь в ад. И вот до чего он докатился – в сорок четыре года какой-то сопляк со шрамом вышвыривает его из окна, как мусор. Нет, тут точно что-то нечисто.