— А это уже серьезный мотив, — заметил заместитель прокурора, — А что говорит по этому поводу сам Ковальчук.
Масюнин перевел взгляд на инженера и спросил:
— А кстати, где он?
— На построении доложили, что вчера у него был сердечный приступ, — ответил подполковник Литовкин, — В настоящее время находится в санчасти в стационаре.
— Не полк, а пансион благородных девиц, — выругался командир, — Скоро в обморок начнут падать. Нажрутся с вечера спиртяги, а на следующий день у них, видите ли, с сердцем плохо.
Масюнин выругался и плюнул на снег.
— Тогда, я хотел бы лично опросить этого Игнатова. Снимите его с наряда и пришлите ко мне в прокуратуру, — безапелляционно потребовал подполковник.
— Надолго? — поинтересовался командир.
— Как посчитаю нужным, — ответил зампрокурора и направился осматривать вертолет.
Один из офицеров прокуратуры оказался криминалистом. Он обработал канистру парами йода, чтобы снять отпечатки пальцев и принялся собирать в конверт остатки пепла от сгоревшего шнура. Игорь подошел к нему и, назвав себя, попросил:
— Вы не могли бы мне показать маркировку на этой канистре?
— Пожалуйста, — ответил капитан и поднял вверх канистру, чтобы можно было прочитать надпись снизу.
Чернов записал все, что было указано в маркировке. Из всего отмеченного там, он понял только название изготовителя: «Казанский завод полимерных изделий».
Учитывая, что почти треть гарнизона были выходцами из Приволжских областей и автономных Республик, эта надпись мало повлияла на оптимизм Чернова. Такую канистру мог купить любой офицер или прапорщик, находясь у себя дома в отпуске. Пользуясь тем, что технический состав еще не прибыл на аэродром, он прошел по стоянке и проверил надежность закрытия всех дверей на вертолетах. В целях предотвращения возможного угона авиатехники, грузовые кабины и дверь штурмана закрывались изнутри на трос. Двери, как в купе ездили по полозьям и на всех вертолетах были закрыты плотно без люфта. Игорь вернулся к вертолету под номером 39 и обратил внимание, что внутренний трос был перерезан чем-то очень острым, так как на его волокнах не осталось следов растяжения. Чернов огляделся по сторонам. Возле здания технико-эксплуатационной части он увидел матроса — дневального.
— Боец, подойди сюда, — подозвал его Игорь.
Матрос нехотя, изображая бег трусцой, направился к оперуполномоченному.
А ну-ка, дай мне на минуту свой штык-нож, — попросил его Чернов.
— Товарищ, майор, я не имею права передавать кому-либо свое оружие, — растерянно произнес парень.
— Знаю-знаю, но я никто-либо, а старший оперуполномоченный особого отдела КГБ СССР и прошу у тебя штык-нож не для того чтобы колбасу нарезать, а провести следственный эксперимент.