Он отступил от двери, бормоча что-то себе под нос и оглядываясь, не остановит ли Алена.
— Топай, топай! — ворчала Алена, усаживая Фатеха на скамейке. — Им, дьяволам, человека не жаль, я их знаю… А ты держись… Где, говоришь, твоя страна?
— Варзоп… кишлак… — слабым голосом ответил Фатех.
Ласковость Алены расслабила его.
— Поплакал бы, — сказала она. — Если б я смогла, душе сразу бы полегчало. А так — будто стопудовый камень. От этой тяжести и злость. Сам видал, я их, чертей, живо по загривкам! Не туда глазищи у них направлены — на своего же брата. А свой брат — весь в синяках, как в коросте.
Она села рядом с Фатехом, развязав платок, и, тряхнув прямыми темными волосами, стала причесываться.
— Хоть возле тебя покойно посижу… Круглые сутки маешься, некогда домой сбегать… Фофу видела, как он в шахту топал. Я еще заметила, портянки и чуни у него на ногах. Завсегда в сапожках отправлялся в шахту, а в этот раз чуни натянул… Ты к нему не ходи — скверный человек. Он моего жениха под обвал подвел. Никто этого не видал, но я точно знаю… Я и за революцию стою по той причине, что она обещает Фофу со свету свести… А ты против революции?.. Ничего, ничего, помолчи, ежели говорить не охота… Против революции выступать тебе нечего: все ж что-то она обещает. А Фофа ничего не обещает.
— Фофа поезд Ташкент обещал, — слабо возразил Фатех.
— Слушай его, черта! — Алена сердито стягивала волосы в узел. — Откуда у него поезд?
— Обещал, — настойчиво повторил Фатех.
Алена с любопытством покосилась на него.
— Ты к нему и домой ходишь? — спросила она.
— Мал-мала… один раз…
— Гляди! — с угрозой произнесла Алена. — Здешняя жизнь тебе неведома, влипнешь в беду. Взрывчатку кто в шахту пронес? — строго спросила она.
— Не знаем, — ответил Фатех, вздыхая.
— Гляди! — опять пригрозила Алена.
Причесавшись, она положила большие руки на колени. Фатех взглянул на них с удивлением: никогда не приходилось видеть такие большие руки у женщины. На родине осталась Гулчахра; у нее были руки, как у ребенка, маленькие и нежные. Когда Гулчахра брала кувшин с водой, ему всегда казалось, что она не удержит его, и он старался помочь ей. Гулчахра отказывалась: нехорошо мужчине у всех на виду помогать женщине. А в этой стране все не так, как у аллаха, даже руки у женщин сильные, будто мужские.
Возле ствола показался бывший урядник Семен Павелко. С тех пор как в Казаринке зашаталась старая власть, он больше отсиживался дома и не появлялся возле шахты. Шахтеры его ненавидели за прежние дела. Поговаривали, будто Петр Сутолов намерен судить урядника народным судом.