— Зря беспокоишься: Фофа раньше тебя догадался выехать.
— Не может быть! Я с ним недавно, как с тобой…
— Видно, подстегнул его кто-то, как батожком.
— Сволочь.
— Не сволочи, может, еще встренетесь, обниматься будете.
— Все, Катерина, завязал я дружбу в этой стороне.
— Слава богу, ум проклюнулся. Но с кем же тебе дружбу водить, как не с ними? Запрягли тебя, Семен, и будут погонять до той минуты, когда ноги отвалишь.
— Ты тоже меня не любишь?
— Чего мне тебе говорить про любовь? Сам знаешь, какая у меня к тебе любовь. Собакой ходил по поселку — стыдно было в родстве сознаться… Давай пошевеливайся, в дороге еще намилуемся.
Они как будто отдалились. Фатех разогнул застывшие ноги.
— Кто тут? — сразу же вскричал урядник.
— Крыса, должно быть.
— Чего-то уж больно шумно…
— Кота бы пустил, ловчей тебя бы справился.
Свет фонаря стал сильнее.
— Не дури, Семен, — громко сказала Катерина, — тебе со страху и домовые привидятся. Ехать пора!
Фатех стиснул зубы, стараясь унять дрожь. В ушах шумело, как будто в конюшню ворвалась и закружилась метель.
— Идем, говорю, — опять позвала Катерина, — некогда с тобой крыс ловить!
Огонь нырнул вниз. А потом удалился.
В степи было пустынно и одиноко. Ни звука, только шум шагов и шорох снега, приглушенный свист ветра и скрип ремней на сырцовых чунях.
Подбадривая себя, Фатех замурлыкал песню. Но песня застыла в пересохшем горле, словно и ей неуютно и страшно показалось в суровой заснеженной степи.
Впереди показалась темная полоса. Он остановился, соображая, что бы это могло быть. Полоса то появлялась, то исчезала, напоминая ровно поставленный частокол. Над ней низко нависала мгла всполошенных ветром снегов. Вблизи выросли два терновых куста. Фатех пошел к ним. Сделав шагов двадцать, он увидел, что стоит возле леса, ныряющего в глубокую балку.
— Ля иль лога… — прошептал молитву Фатех: вблизи Казаринки не было леса, он забрел неизвестно куда.
Прислонившись к корявому дубу, закрыл глаза от усталости и страха перед наступающей снежно-мутной, холодной ночью. Раньше Фатех думал, что только неверные плутают, не зная, куда им идти. Но вера может оказаться бессильной и для него, почитающего аллаха. Может быть, сила ее гаснет в отдалении от земли пророка?
Ему припомнились слова председателя Совета Вишнякова: «Вера — глупа, сама не думает и другим запрещает думать. Если она тебя преследует на юге, поезжай на север. От глупости надо бегать, иначе она тебя навеки приласкает».
Он суров. Ему не надо думать о ласке. Все дороги ему известны…
На опушке, у подлеска, снег оказался глубже. Фатех еле шел, иногда проваливаясь до пояса. Все вокруг стало серо-синим, разукрашенным малиновыми кругами, мелькающими перед глазами. Он боялся этих ярких кругов и старался отогнать их воспоминаниями. В какие-то мгновения это ему удавалось. К удивлению, он слышал голоса шахтеров: