— Говори, какие обстоятельства.
— Я буду откровенным, — упавшим голосом произнес Фофа. — Только обещай мне, что это останется между нами.
— Ладно, давай уж, — согласился Вишняков.
Фофа вернулся к столику и снова сел. Платочек он не выпускал из рук, как плаксивая баба, у которой все есть на тот случай, если брызнут слезы из глаз.
— Вам известно, что я оказался между двумя владельцами. По старому регламенту я подчиняюсь акционерам Продугля, по новому — Совету. Первые могут от меня потребовать то, что не понравится вторым. Согласись, Архип, что это не легко, как говорится, «и вашим и нашим».
— А ты давай только — нашим.
— Нет, нет, и не в этом трагизм моего положения. Я ведь бессилен что-либо изменить. Есть дирекция, которая имеет свои соображения…
— Погоди, — остановил его Вишняков, — про дирекцию мы знаем. Скажи, кто в этой дирекции заправляет?
— Я получаю бумаги за подписью шефа-директора Дитриха.
— Он все портит нам?
— Я не могу этого сказать, — замахал руками Фофа. — Вы же знаете, что на железной дороге распоряжаются военные власти. С ними очень трудно договориться…
— Вам договариваться с Калединым никакого труда не составляет. Дитрих может.
— Как сказать. Он далек от политики…
Вишняков вытащил кисет.
— Курить-то в твоем доме дозволяется?
— Да, да, пожалуйста!
— Так в чем же твой секрет, который должен остаться между нами? — спросил Вишняков, решив кончать беседу.
— Я оказался между двумя силами…
Вишняков хмыкнул:
— В этом секрет?
— За моей спиной оказалась еще одна сила… Я имею в виду урядника и ему подобных…
— Хочешь сказать, что он взрывчатку носит? — спросил Вишняков, закуривая.
— Если бы только это! — схватился за голову Фофа. — Лакейская ненависть…
— Чего тебе от нее страшно?
— Я не хочу видеть и знать. Не хочу!
«Ох, темен, как туз пиковый, — пожалел Вишняков о потраченном времени. — Ясное дело, надо его в банную кладовую».
— Выезд я тебе запрещаю, — сказал он строго. — А насчет урядника — не беспокойсь.
— Урядник может убить тебя…
Вишняков поднял шапку с пола.
— Отведи коней на конный двор. Завтра явишься в Совет.
— Хорошо, Архип, я сделаю так, как ты говоришь.
«Не может соврать, жидковат на крупный обман…»
Вишняков вышел на крыльцо, ожидая, пока Фофа выйдет тоже. «А если соврал?» — вдруг встревожился Вишняков и простоял до тех пор, пока Фофа не отъехал. Справа темнела каменная ограда. Из-за этой ограды свободно можно выстрелить. Урядник, должно быть, ловок в стрельбе, не промахнется на таком расстоянии. А все же о нем не думалось. Фофа упомянул о Дитрихе. Похоже, он его боится больше, чем урядника. Не едет ли этот Дитрих в Казаринку? Что-то Фофа суетится больше обычного…