— Помощь твоя нужна, — сказал Вишняков, посмотрев в ее ожидающие расширившиеся глаза.
— Штейгерский дом убирать от мусора?
— Не спеши, — остановил он ее жестом.
А на что еще я способна для вашей власти? — открыто засмеялась Катерина. — Курцов из Совета выгонять? Петрова тряпкой промеж плеч утюжить? Или комиссаршей над пленными поставишь?
— Не такая уж ты и неспособная.
— Хвалишь будто?
— В продовольственный комитет могла б пойти.
— Картошки считать? Двумя мешками разбогатели, — думаешь, грамоты моей хватит, чтоб все посчитать?
— Да поохолонь!
— Не могу при тебе молчать! — продолжала зло смеяться Катерина. — Может, долго ждала?.. Говори, на что я еще способная, окромя того, что когда-то ждала тебя, черта!
Вишняков, вздыхая, поднялся:
— Перестала бы…
Катерина дернула его за рукав и потребовала:
— Говори!
— Чего тебе говорить, когда ты будто осатанела?
— Ох, обнежился совсем в Совете!
— Есть одно дело, и не трудное вовсе…
— Давай, послушаю.
— А поможешь? — спросил он, смущенно посмотрев на Катерину.
— Как знать! — сказала она, лукаво щурясь.
Вишняков колебался. Сказать было не так легко. Может, и в самом деле за околицей Казаринки уже топает копытами гражданская война, не хватает только смелости у казаков начать ее. Окопы протянулись по душам. Нет сил, чтобы остановить собирающихся в атаку. Удушливая тишина мучит и давит, как перед близкой грозой.
— Хватит в прятки играть, говори! — строго сказала Катерина.
Вишняков нахмурился: отступать было поздно.
— Попрекают меня сотником, будто напрасно его терплю, — сказал он, не поднимая глаз. — Поспроси, не получил ли он приказа об отходе или на связь с Калединым…
Катерина скользнула по его лицу умными глазами.
— Дальше что?
— Что дальше… Узнаешь и мне скажешь.
Он поднял глаза с надеждой, что Катерина не станет смеяться над его просьбой.
— Мне помоги… — пробормотал он, увидев, что она откровенно засмеялась.
— Ишь чего захотел! — вдруг оборвала смех Катерина. — Чтоб разведала и донесла? А свои речи про урядника забыл? Не вспоминаешь, как проклинал его за доносы?
— Другое это, Катя.
— Почему же другое? Одно и то же — выспроси и доложи. Урядник тож выспрашивал и докладывал.
— Вздор тебя мучит, — сдержанно сказал Вишняков.
— А ты что насоветовал? Сотник и не ходит ко мне, то тебе наплели. На кой он мне сдался? Стану я со всяким лошадником муры разводить! Не ходит!..
— Вчера вас вдвоем видели.
— А мы случайно встретились.
— Я и подумал: может, еще случайно придется…
— А встренемся, — вызывающе вскинула она голову, — будет другое, об чем спросить надо.
Вишняков раздавил огонек цигарки каменными прокуренными пальцами. Постоял, переминаясь с ноги на ногу, потом сказал тихо: