— Выпейте, — предложила Катерина, наливая в кружку самогонки, раздобытой у Фили.
— Можно, — согласился сотник, принимая кружку из ее руки.
— Кабак будто закрывают. Кабатчик на дом отпускает.
— Торговля!
— Закусите. Наши не любят закусывать по первой, а потом дуреют.
Сотник согласно опустил голову, потом резко вскинул и припал губами к кружке.
На шее у Катерины вздрогнула смешливая жилка: ее позабавила податливость сотника — будто они двадцать лет, не меньше, прожили вместе и научились угождать друг другу.
— Горька? — посочувствовала она, когда сотник выпил и скривился. — А Филя хвалил. Говорил, лучшего продукта и у Надежды Литвиновой не имеется. Слыхали про Надежду? Все бродяги у нее угощаются.
— Не очень интересуюсь.
Иного ответа Катерина и не ожидала от сотника. Но ей все же было приятно, что он так ответил.
— А у нас тот и не мужик, кто про Надежду да про ее самогонку не знает.
— У вас любят пить. Жизнь черная, подземная.
— То верно, — сказала Катерина, довольная, что сотник не осуждал зло пьяные шахтерские скверности. — Не то запьешь, завоешь от горя. А некоторые пользуются, мошну набивают.
Коваленко деловито ел пирожок. Катерина с любопытством заглянула в его заблестевшие глаза.
— Каждый ищет корысть, — говорил он, пережевывая и двигая усами.
— А тот, кто теряет, не будь дураком!
— Нам, бабам, жалко.
— Много можно пожалеть.
«Все ж сочувствует, а мог бы всех сволочью обозвать», — подумала она.
— Наша Арина говорит, кто жалеет, того тож пожалеют.
— Жизнь не всегда расплачивается по счетам, — сказал он отрывисто, резко, словно сердясь, что ему стало труднее говорить.
«Подействовала, видать, Филимонова самогонка», — решила Катерина.
— Кому возвращается за жалость, а кому и нет, — рассуждал сотник, еще резче выговаривая слова. — Человеку нужна сила… Встретит кто случайно, потребует имуществом поделиться, а он ему — кулак, под нос, не боясь… Без силы — не живи…
— Куда деться слабому?
— Сила все дает…
«Далась ему эта сила. Захмелел, наверно. Все пьяные толкуют об одном и том же, хоть обухом его по голове…»
— Может быть, и так, — сказала Катерина, пытаясь убрать бутылку.
— А чего? — остановил ее Коваленко. — Вы выпьете?
— Неспособная я на такое.
— Дело ваше, — не настаивал сотник. — А мне будто праздник сегодня
— дозволяется.
— Так и пейте на здоровье!
— В одиночку оно не годится… — заколебался он.
— Уже какая там разница! — Катерина усмехнулась. — Петров говорит: самому — не одному, авось зевака найдется. Пейте, пейте, — пригласила Катерина, вдруг подумав, что интересно было бы поглядеть на захмелевшего сотника, когда с него скатится рассудительность и важность.