Керим сердито заржал.
— Правильно, браток, только в могиле будут вкупе цари и нищие. А в жизни — они порознь…
Дубок опустил голову, словно задумался о своем далеком прошлом, когда он начинал жить на конюшне богатого калмыка под Царицыном. Куртка у калмыка была вышита золотом, ноги в сафьяновых сапожках, пахло от него табаком… А бил он всегда коленкой в живот и замахивался кулаком над глазами.
Паргин подошел к вороху соломенной резки, набрал в ведро и высыпал в кормушку. Из ящика он достал сенной трухи и перемешал ее с соломой. Кони опустили морды и вкусно захрустели зубами, отфыркиваясь от пыли. А Паргин достал узелок со своей едой и стал делить хлеб ровно на три части. Потом подумал и от своей части отрезал еще. Картошку же не тронул: картошку кони не признавали.
— Теперь работать пойдем, — сказал он, доставая упряжь. — Закусим хлебцем после работы…
Он собирался, не дожидаясь, когда позовет мастер или штейгер. Артельный старшой Алимов и не появлялся здесь: он знал, что Паргин со всем успеет. Лиликова Паргин тоже редко видел. Паргин сам гонял вагончики по короткой откатке. Вагончики — затея новая. А раньше уголь к стволу таскали саночками. Каторжная работа.
Фофа ввел конную откатку не потому, что пожалел саночников, а потому, что при этом приходилось меньше выплачивать артели за упряжку.
Кнут не нужен — Паргин присвистнул. Дубок и Керим пошли с пустой тарой по штреку. Под копытами и под ногами чавкала штыбная жижица. Темнота хлюпала капелью, ухала далекими, приглушенными голосами земли и иногда оглашалась жалобным треском стоек.
Паргин привык ко всему этому и ничего тревожного не замечал.
На погрузке его ждали.
— Давай живее! — послышалось сверху.
«Аверкий шумит», — определил по голосу Паргин.
— А ты здоров горло драть! — огрызнулся он.
— Эко неповоротливый! Раскормил коней!
— Но-но, потишей!..
Паргин неторопливо перецепил барки, чтоб тянуть после погрузки вагончики в обратную сторону.
— Пораньше в шахту убег!
— Арина ему под зад дала, не мог остановиться!
— Арина у него что дива святая — тихая!..
Паргин молча возился в темноте, закрепляя барки на крючьях. Он знал, что в шахте поговорить охота, и не сердился на Аверкия. Сидел, наверно, ждал оказии, чтоб языком поболтать.
— Что там твой татарин? — спросил Аверкий о Кериме.
— На все четыре ступает.
— За Фофой не скучает?
— Не замечал.
— А Вишняков намедни прибегал в шахту, — боится, без Фофы некому кровлей управлять.
Паргин знал об этом случае. Хотел спросить, а как же будет с печатью, но потом раздумал: кому она нужна, эта печать? Все равно сломя голову летят в шахту, будто им тут калачи приготовлены. Раньше по часу и более приходилось ждать на погрузке, а теперь успевай поворачиваться. Не помешала бы война.